Лев Ландау
Шрифт:
Программа по рядам особенно перегружена ненужными вещами, в которых тонут те немногие полезные сведения, которые совершенно необходимо знать о ряде и интеграле Фурье. Курс так называемой математической физики я считал бы правильным сделать факультативным. Нельзя требовать от физиков-экспериментаторов умения владеть этими вещами. Надо также отметить, что эта программа тоже сильно перегружена. Необходимость в курсе теории вероятностей довольно сомнительна. Физики и без того излагают то, что им нужно, в курсах квантовой механики и статистической физики. Во всяком случае, представленная программа переполнена
В силу своих убеждений Ландау был занят не только преподаванием, но и воспитанием студентов. Его очень интересовал уровень интеллигентности студентов. Однажды вместо лекции была проведена викторина.
— Кто написал роман «Война и мир»? — спрашивает преподаватель.
— Лев Толстой, — отвечает студент.
— Сколько было чудес света?
— Семь.
— Перечислите их, пожалуйста.
— Кроме египетских пирамид и висячих садов Семирамиды, к сожалению, ничего не помню.
— Еще храм Артемиды в Эфесе, статуя Зевса, скульптура Фидия, гробница Мавзола, властителя Карии, медная статуя Гелиоса у входа в гавань Родос и стовосьмидесятиметровый мраморный маяк на острове Фарос.
Все это говорится так просто, что у студента не возникает чувства неловкости из-за того, что он чего-то не знает.
— А сколько смертных грехов? — спрашивает Ландау.
— Не знаю.
— Семь: зависть, скупость, блуд, обжорство, гордыня, уныние, гнев… Кто такой был Николай Кибальчич? Джордж Вашингтон? Джон Браун? Мартин Лютер? Вера Засулич?… Кто убил бакинских комиссаров и сколько их было?
Каждый раз, получив удовлетворительный ответ, Ландау переходил к более сложным вопросам:
— Знакомо ли вам выражение: «De nihilo nihil» — «Ничто не возникает из ничего»?
Ответа нет.
— Это Лукреций, «О природе вещей». Знаете ли вы слово «стушеваться» и кто его придумал?
Студент молчит. Ландау оглядывает аудиторию.
— Это слово изобрел Достоевский, и оно прочно вошло в язык. Откуда пошло выражение «красной нитью проходит»?
— Со времен революции?
— Нет, оно появилось значительно раньше. В конце восемнадцатого века в английском королевском флоте начали плести канаты с красной нитью, которую нельзя было выдернуть. По канату можно было определить принадлежность судна Англии. В одном из своих романов Гете употребил это выражение в переносном смысле, и оно стало крылатым. Кстати, знаете ли вы слова Гете: «Всякий человек обладает достаточной силой, чтобы исполнить то, в чем он убежден»? Это очень хорошие слова.
Студентам викторина очень понравилась, но кто получил от нее истинное удовольствие, так это Ландау.
Он закончил необычное собеседование призывом внимательно относиться к родному языку, читать Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Блока, вбирать в себя богатства русской речи, которыми, увы, многие стали пренебрегать. Он сделал ударение на слове «вбирать в себя».
— Может быть, красота речи нам теперь уже и не нужна? — спросил один из студентов.
— Почему? — удивился Ландау.
— Ну… в наше время есть более важные вещи…
— Нет. Вам никогда не тронуть ничьей души, если речь ваша скучна и сера. Убив в своей душе огнедышащее слово, вы замуруете ее. Глядя
— Но ведь не каждый может красиво говорить, — возразил студент. — Для этого нужен природный талант.
— Нет. Вам должно быть известно, что Демосфен смолоду был косноязычен, но путем долгих упражнений преодолел свой недостаток и стал самым знаменитым оратором Греции.
— А, это который днем ходил с фонарем?
— С фонарем ходил Диоген по людной площади в поисках человека.
— И отсюда пошло выражение «огнем и мечом», — не сдавался студент.
— Отсюда выражение — «днем с огнем». А ваше выражение — из медицинской практики средневековья: что не лечится огнем, то есть прижиганием, то исцеляется железом — мечом и ножом.
— Значит, каждый человек может научиться говорить правильно и красиво?
— Может и должен.
— А как?
— Больше читайте. Вам грешно жаловаться, потому что в мире нет литературы, которая была бы так богата талантами, как русская. Читайте внимательнее, и постепенно вы в полной мере овладеете русским языком. Еще Ломоносов сказал, что в русском языке есть великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского и сверх того — богатство и краткость греческого и латинского!
Студенты слушали Ландау с восторгом.
— Скажу вам по секрету, — обратился Лев Давидович к слушателям, — что если бы я не был физиком, то наверняка занимался бы языкознанием.
Благодаря этой беседе студенты поняли, что яркость, образность речи их преподавателя появились не сами собой.
В первую очередь все это пришло от знания литературы, особенно русской.
Ландау обрадовался, когда через несколько дней в коридоре к нему подошел паренек и спросил:
— Лев Давидович, а вы знаете слова Жирардена: «Сила слова беспредельна. Удачного слова часто было достаточно, чтобы остановить обратившееся в бегство войско, превратить поражение в победу и спасти страну»?
— Нет, не знаю. Прекрасные слова.
Личность этого человека, безусловно, облагораживающе действовала на всех, кто его окружал. Недаром из учеников Ландау вышло столько замечательных людей — учителей, научных работников, известных ученых.
Изучение нового, даже знакомство с ним Ландау начинал с классификации. Он любил классифицировать. Особенно интересна его классификация физиков-теоретиков, которая со временем менялась. В первоначальном варианте к нулевому классу были отнесены создатели фундаментальных теорий — Ньютон, Френель, Гельмгольц, Максвелл, Лоренц, Эйнштейн, Больцман, Гиббс, Планк, Гейзенберг, Дирак, Шредингер.
В первый класс включились ученые, создавшие какой-то раздел физической теории, — например Лагранж, Гамильтон и Якоби в механике. Ко второму классу принадлежали разработавшие проблему, к третьему — открывшие или объяснившие физическое явление, к четвертому — разработавшие частный вопрос.
Однажды Ландау прочел в Харьковском университете лекцию об истории физики. Это была замечательная лекция о столкновении новых, прогрессивных течений с отжившими, консервативными, о том, что новое всегда побеждает, о творцах и мучениках науки.