Лев Петров
Шрифт:
Я плачу навзрыд, а Лев не отходит от меня ни на шаг.
— О'кей, молочный коктейль, — мягко говорит он. — Принцесса, мне чертовски жаль, что я поместил тебя с ним в эту комнату. Меня разбила мысль, что ты играла со мной, что это была ложь. Что ты принадлежала ему, а не мне. Потому что ты моя, Айви. Только моя. Для меня. Моя маленькая воровка, — он нежно убирает волосы с моего лица и осторожно поглаживает мои руки. — Айви, пожалуйста, поговори со мной.
— Я хочу обратно в подсобку — вздрагиваю, тихо плача. Мне нужно выбраться отсюда, из этой комнаты.
Хмурюсь от ее просьбы. Я умоляю ее простить меня, все исправить, а она хочет вернуться в ту дерьмовую комнатушку с промозглым матрасом и холодным полом.
— Айви, ты туда не вернешься. Мне ненавистна мысль, что я когда-то отправил тебя туда.
— Пожалуйста, — плачет она, обнимая себя.
— Нет, почему ты вообще хочешь вернуться туда?
Это не первый раз, когда она говорит об этом. Потом я вспоминаю, что у нее нет дома, семьи, постоянного адреса или безопасного места. Та подсобка — все, что она считает своим. Это не улица, и не моя роскошная квартира, а нечто среднее, чем она может управлять, и это также далеко от подонка, который ее травмировал.
Мои губы сжимаются, и я опускаю голову, чувствуя себя самым мерзким и отвратительным куском дерьма. Я бы поменялся местами с Солом на возможность загладить свою вину перед ней, за то, что усомнился в ней хоть на секунду.
— Я… пожалуйста, — она дрожит.
— Мне не следовало сомневаться в тебе. Мне нужно было поговорить с тобой, прежде чем верить в худшее, Айви, — я медленно притягиваю ее к себе, и она уступает, ее голова опущена, плечи дрожат. — Я люблю тебя, маленькая воровка.
— Пожалуйста, — хрипло умоляет она.
Стиснув зубы, тихо соглашаюсь, хотя совершенно не намерен возвращать ее туда. Поднимая Айви на руки, я иду в заднюю часть здания, но вместо того, чтобы пойти в подсобку, я веду ее ванную рядом со своим офисом.
Включаю душ, она резко поворачивает голову. Я захожу внутрь, сажусь на пол и прижимаю ее к своей груди, пока вода бьет по ее коже.
Это то, что ей нравится, где она находит убежище, когда ей тяжело. Это ее безопасное место, но я хочу занять это место.
Провожу губами по ее шее, и постепенно она смягчается.
— Спроси меня, не состою ли я снова в банде?
Айви напрягается в моих объятиях.
— Потому что я в банде, Бостон — мой. Моя территория, моя юрисдикция. Моя семья — это не хорошие люди, Айви. На самом деле, мы очень плохие люди.
— Плохие, как серийные убийцы? — шепчет она, ее рыдания постепенно утихают.
— Нет, принцесса, плохие, как мафия.
Наступает продолжительное молчание, и я раздумываю, не заставить ли ее посмотреть на меня, но она опережает и спрашивает: — Теперь я могу идти? — Айви шевелится в моих объятиях, и мое сердце замирает в груди.
— Нет, — я запрокидываю ее голову, и она моргает, когда вода попадает ей на лицо. — Я снова буду вести себя эгоистично. Я люблю тебя, и не
Она качает головой, ее губы дрожат. Волосы прилипли к коже, и она выглядит такой же уязвимой, как и в ту ночь, когда я нашел ее в переулке.
Ее губы опускаются, и она обхватывает себя хрупкими руками.
— Мой долг перед тобой выплачен, — она всхлипывает.
Мне больно видеть ее такой сломанной, потерянной после того, как этот ублюдок забрал ее.
— Мне нечего тебе предложить, Лев.
— Ты ничего должна. Я с радостью проведу остаток своих дней, расплачиваясь с тобой, только чтобы выиграть это, — я прижимаю указательный палец к ее сердцу. — Я видел, как он целовал тебя на записи с камер в клубе, и сошел с ума. Он никогда больше не прикоснется к тебе. Я позаботился об этом, маленькая воровка. Он ушел. Дай мне шанс доказать, что ты в безопасности от таких мужчин, как он. — Айви не отстраняется, когда касаюсь ее губами. Глаза расширяются, она с надеждой смотрит на меня.
— Он причинил мне боль, — хрипит она, ее маленькие руки с силой сжимают мой костюм.
— Я знаю. Мне жаль, что он так с тобой поступил. Ты такая чертовски храбрая, Айви. Такая сильная. После всего, всей боли и травм ты все еще позволяла себе быть уязвимой со мной… Я знаю, это было ради выплаты долга, но ты всегда была для меня чем-то большим, — я притягиваю ее ближе, нежно целую. — Прости, что сомневался в тебе. Я люблю тебя и собираюсь защитить. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Айви. Я хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей, и они хотят познакомиться с тобой. Поедешь со мной домой на Рождество?
Она обдумывает это на мгновение, ее губы поджаты, глаза сосредоточены. Шокируя меня, она бьет меня кулаком в живот. Я ворчу и кашляю, затем моргаю, глядя на нее.
— Это за то, что ты усомнился во мне!
Она сердито смахивает слезы, ее брови нахмурены, а рот сжат в тонкую линию. Она самая потрясающая женщина. Ее кулак снова взлетает, и я ловлю его, прежде чем он попадает мне в челюсть. Я прижимаюсь губами к ее и целую.
— Ты… большой, высокомерный мудак!
— Я тоже злюсь на себя, Айви, пожалуйста, — прошу я у ее губ, внутренне ухмыляясь оскорблениям. Она кусает меня за губу, до крови.
— Черт! — слизываю кровь и смотрю на нее сверху вниз как раз в тот момент, когда ее губы подергиваются.
Когда ухмыляюсь в ответ, она отталкивает меня.
— Заткнись, придурок. — Айви вскакивает, и я встаю, прижимая ее спиной к стене. — Лев, чего ты хочешь на самом деле? Я слышала эти слова тысячу раз раньше, и никто никогда не оставался со мной. Никто никогда не защищал меня. Я не верю, что ты не сделаешь мне больно.
Ее признание — острый нож в моей груди. Так много людей подвели ее. Наз уже говорил мне, что ее родители погибли в автокатастрофе, и с тех пор она переезжала из дома в дом, и подвергалась насилию со стороны тех, кто должен был ее защищать.