Лев пустыни
Шрифт:
– У меня все жжет внутри! И режет, – еле шевеля языком прошептала Жанна. Лоб ее покрылся испариной.
– От этого? – сразу же заметила халву Жаккетта.
Жанна слабо кивнула.
– Рвоту надо вызвать! – вспомнила наставления Фатимы Жаккетта.
Она кинулась в комнату Жанны за кувшином с водой. Туда никто не заходил, так что отравы быть не должно.
Жанна пила и пила, но рвоты не было.
– Вырвать надо, госпожа Жанна! – уговаривала ее Жаккетта. – Чтобы яд вышел.
Но у Жанны ничего не получалось.
– Я
Жанна, закрыв глаза, пыталась прочитать молитву, чтобы умереть хоть не как бездомная, бессловесная тварь, а со словом божьим на устах. То, что ей конец, Жанна почти не сомневалась – внутри все горело, тело отказывалось подчиняться.
Но ни прошедшая жизнь, ни родные и близкие не вставали перед глазами. Было очень больно и безразлично, только где-то на дне копошилась глухая обида – ее, графиню де Монпез'ac, даже не похоронят по-человечески. И семейный склеп, место рядом с отцом останется пустым. А она будет лежать в чужой земле, за тридевять земель, и никому не будет дела до Жанны. Жалко…
Вернулась Жаккетта, неся чашку какой-то горячей, неприятно воняющей жидкости.
– Пейте!
Пенящееся жидкость полилась в горло Жанне, и та сразу почувствовала, что желудок стал сжиматься, готовясь отправить гадостный напиток обратно.
– А что это? – шевельнула губами Жанна.
– Куриный навоз в горячей воде растворенный. Наилучшее рвотное! – довольно сообщила Жаккетта.
Вот тут Жанну незамедлительно выполоскало. Яд ядом, конец концом, но пить куриный навоз?!! Стало чуть-чуть полегче.
Жаккетта принесла молоко. Перетащила госпожу на свой тюфяк. Рядом пристроила таз.
– Выпейте все! Будет рвать – хорошо. Только пейте и пейте. Это надо!
– А ты куда? – испугалась Жанна.
– Разберусь кое с кем! – рявкнула Жаккетта. – Я видела, как одна поганка отсюда спускалась, еще удивилась, чего это она расшасталась.
Жаккетта, как была в одних шальварах и индийских футлярах для груди, даже не одеваясь, понеслась вниз. Она взяла курс прямиком на женскую половину.
Оживленно судачащие женщины недоуменно замолкли, когда на их пороге появилась великолепная, как грозовая туча, Жаккетта.
Жаккетта выхватила взглядом черноволосую смуглую красавицу в зеленом платье, с гордым профилем и родинкой на щеке, и, не тормозя, кинулась к ней.
– Ах ты, поганка зеленая! – заорала Жаккетта, вцепляясь красавице в волосы.
Та взвизгнула от боли и вцепилась в ответ в шевелюру Жаккетты.
Но на Жаккеттиной стороне был праведный гнев. Она оторвала от себя противницу и швырнула на пол.
Остальные женщины, глядя на разъяренную, пылающую от негодования Хабль аль-Лулу, сидели на своих местах и не вмешивались, только вопили на разные голоса. Словно муэдзины с минаретов.
Красавица в зеленом, взмахнув косами, метнулась в сторону и выдернула откуда-то маленький, похожий на стилет кинжал.
Но сейчас Жаккетту можно было обезвредить только боевым слоном. Даже не зная, как это у нее получилось, Жаккетта отбила руку с кинжалом и опять отправила противницу на пол.
Наступив на руку, Жаккетта вышибла кинжал далеко в сторону, и с мстительной радостью принялась пинать отравительницу в толстую, трясущуюся как желе, задницу. В пылу битвы шлепанцы с нее слетели, волосы растрепались.
Тут, пропустив самое интересное, наконец-то подоспели мужчины.
На пороге комнаты возник шейх со своими людьми. Они даже замерли, увидев столь необычное зрелище.
Заметив шейха, Жаккетта бросила пинать визжащую жертву и кинулась к нему.
– Эта гадюка отравила госпожу Жанну! – завопила она.
Красавица тоже метнулась к шейху и завыла что-то по-своему.
Тишины не добавляли и с удовольствием кричащие женщины.
Шейх поднял руку и женщины стихли. Последней – красавица в зеленом. Она продолжала тихонько всхлипывать и поскуливать.
Все замерли в ожидании грома небесного.
Шейх ткнул в сторону Жаккетты. Она поняла это как приглашение говорить.
– Эта гадюка! – показала Жаккетта на женщину, – хотела отравить меня! – Жаккетта ткнула пальцем себе в грудь, схватилась за горло и высунула язык. – И отравила госпожу Жанну! Халвой! – Жаккетта махнула рукой вверх, в сторону своей комнаты. И опять схватилась за горло и высунула язык.
Понял шейх эту пантомиму или нет, – но теперь он показал в сторону красавицы.
Та, с ненавистью поглядывая на Жаккетту, принялась что-то жалобно объяснять.
Все присутствующие замерли в ожидании (и предвкушении) того, какие кары обрушатся сейчас на новенькую, устроившую дебош, невольницу.
Но шейх скинул с себя магрибинский бурнус и протянул Жаккетте.
– Ты замерзла, Хабль аль-Лулу, – спокойно сказал он. – Накинь. Надеюсь, твои маленькие ножки не пострадали?
Жаккетта ни слова не поняла. Но зато прекрасно поняли все остальные. На их глазах власть на женской половине поменялась.
Жаккетта сердито закуталась в бурнус и вместе с шейхом вышла. Шейх поднялся наверх, осмотрел и скрюченную Жанну, и блюдо с отравой. По его знаку один из слуг забрал халву.
Через час в комнате появилась знахарка, которая тоже осмотрела Жанну и оставила необходимое противоядие.
А на следующий день красавица с родинкой исчезла из гарема. Ее выгодно продали.
ГЛАВА X
То, что Жаккетта поднялась на небывалую высоту и заняла прочное место в сердце шейха, засвидетельствовал следующий факт: Жаккетте позволили самолично готовить еду для любимой борзой шейха.