Лев Толстой
Шрифт:
Толстой не только пользовался лубочными картинками начала XIX века как историческим материалом при написании «Войны и мира», но и умел находить в них эстетику. Однако неправильным было бы считать, что лубок и гравюра родились в мыслях Толстого сами по себе. Толстой считал так, потому что именно лубок был на стенах изб.
В черновиках одной статьи в 1862–1863 годах Лев Николаевич говорил о том, что «уже давно в Европе и у нас пишутся книги для поучения народа труду и смирению (которого терпеть не могут поучающие), а народ, по-старому, читает не то, что мы хотим, а то, что ему нравится: читает Дюма,
Уже тогда Лев Николаевич думал о том, какие книги издавать для народа, и считал, что народу надо дать то, что он требует: «Все это мы написали только для того, чтобы не ввести в заблуждение критика, встретившего в наших книжках, очень может быть, переделки Ермака с плясками и танцами или Английского Милорда Георга».
Лев Николаевич считал, что народ неподвижен и в неподвижности своей заключает истинную систему нравственности и нормы эстетической оценки.
Через много времени, в восьмидесятых годах, Лев Николаевич говорил в московской частной квартире речь о народных изданиях. Она была произнесена в 1883 году в квартире Митрофана Павловича Щепкина — земского деятеля и публициста.
Митрофан Павлович был и организатором переписи 1882 года, в которой участвовал Толстой и в которой он так много увидал.
Связан был со Щепкиным Владимир Николаевич Маракуев, который в 1882 году создал издательскую фирму — «Народная библиотека». Маракуев в речи на съезде земских учителей говорил: «Едва ли у лучших наших авторов действительно найдется много такого, что понравится народу. Ведь странно же забывать, что наши изящные авторы творили под влиянием болезненных общественных явлений, не понятных народу. Для народных масс понятны только вечные действительные идеалы,понятна только правда. Странно поэтому сетование газетных писак на то, что народ не знает Жуковского. «Анна Каренина», «Дворянское гнездо» — для нас вещи хорошие, но для народа они равняются нулю».
В этом обществе, в котором участвовали и другие люди — Н. И. Стороженко, А. Н. Веселовский, И. И. Янжул, и произнес свою речь Лев Николаевич. Черновик речи пришел к нам из архива М. П. Щепкина. Она очень любопытна во всей своей несведенности. Толстой говорил о бездарности и глупости церковных изданий, о бесполезности пашковских изданий. Полковник-аристократ и родственник Черткова проповедовал спасение верой: человек мог верить в Христа, а жить как хотел.
Лев Николаевич утверждал, что писатели невежественны и знают только то, что выдумала кучка людей. Что же они выдумали?
«Мы предлагаем народу Пушкина, Гоголя, не мы одни: немцы предлагают Гете, Шиллера; французы — Расина, Корнеля, Буало, точно только и свету что в окошке, и народ не берет».
Толстой говорил, что надо найти настоящую пищу для народа: «Если мы найдем ее, то всякий голодный возьмет ее».
Планы весьма большие: создать книги для голодных миллионов. Книги особые.
Надо было немедленно написать для народа что-нибудь понятное и нравственное. Нужен ли большой талант для того, чтобы писать простое и понятное, сам Толстой еще не решил и предлагал в письме к анонимным тифлисским барышням, которые просили его совета, что делать для народа, начать переделывать книги для народа, заново редактировать лубочную и другую литературу.
Лев Николаевич знал, что бывший дворовый Матвей Комаров, написавший во времена Екатерины «Обстоятельные и верные описания жизни, всех дел и странных похождений Российского мошенника, вора, разбойника; и бывшего Московского сыщика Ваньки Каина, с предуведомлением о причине сочинения, также с приобщением песен, в которых имя его упоминается и с вынесенными на поле доказательными примечаниями…» и книгу «Повесть о приключении Английского Милорда Георга», стал народным писателем, и книги этого Комарова читаются народом, хотя они, по мнению Толстого, плохо написаны и безнравственны.
Лев Толстой решил вытеснить эти книги облагороженным старым лубком, своими сказками, переделками из житий святых.
Хороший организатор, Чертков взялся организовать такое издательство и этим навсегда привлек к себе Толстого.
Когда издание книг было передано в ведение Сытина — превосходного знатока рынка лубочной литературы, книги пошли.
Матвея Комарова они не вытеснили, хотя чертковское издательство «Посредник» выпустило своего Георга, как бы подделав Комарова, но эта какой-то доброй душой написанная книжка не обладала той поразительностью, той наджизненностью, которая пленяла читателей у Комарова. «Английский милорд Георг» Комарова издавался до 1917 года по старому, неправленому тексту (см. мою книгу «Матвей Комаров. Житель города Москвы», изд-во «Прибой», 1929).
Всех народных рассказов сам Толстой написал двадцать два. Среди них есть такие, как надписи к картинам — «Искушение господа нашего Иисуса Христа» (к картине Н. Ге «Тайная вечеря»). Это произведение Толстого состояло из тридцати пяти параграфов XIII главы евангелия от Иоанна, которые должны были быть напечатаны вверху картины Ге. Внизу объясняется сама картина: главный смысл ее по Толстому, в том, что Иисус показывает пример любви к врагу и спасает предателя Иуду от гнева учеников.
Многие народные рассказы представляют переработку житий святых.
Наиболее интересна «Сказка об Иване-дураке и его двух братьях: Семене-воине и Тарасе-брюхане, и немой сестре Маланье, и о старом дьяволе и трех чертенятах».
Это целиком толстовская сказка. Иван-дурак — это крестьянин, Семен-воин — это воин-дворянин, Тарас-брюхан — купец, старый дьявол, работающий головой и соблазняющий Ивана, — интеллигент.
«Сказка об Иване-дураке и его двух братьях» не имеет в основе заимствования из народного источника. Из фольклора перешли сюда только троичность братьев и симпатия к третьему — младшему брату, которого считают дураком.
В народной сказке три брата равны по своему социальному положению, по своим желаниям — они крестьяне и все стремятся к удаче, которая сказочно воплощается в женитьбе на царской дочери.
У Толстого старший брат Семен-воин — это солдатчина, николаевщина с марширующими одинаковыми, как колосья, обезличенными солдатами, связанными в снопы-полки.
Второй брат — Тарас-брюхан, в некоторых рукописях Тарас-кулак — это капиталистический строй, власть денег. Деньги эти Иван-дурак натирает из дубовых листьев.