Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923
Шрифт:
Троцкий, однако, счел, что часть поправок он подписать не может, и выступил по этому поводу со специальным заявлением [498] . Он обращал внимание на то, что Бухарин дополнял отказ оппозиционеров от участия во фракции развернутым обоснованием принципиальной вредности «теории и практики фракционности». Троцкий считал рискованным подписывать такой текст, ибо он сковывал бы его и его единомышленников в случае принятия решения о возобновлении оппозиционной борьбы. В поправках Бухарина, утвержденных Политбюро, указывалось также, что оппозиция нарушила постановление XIV съезда о недопустимости всесоюзной дискуссии. На самом деле такого постановления не существовало. Фракции были запрещены, но дискуссии постановлением съезда не запрещались; и Троцкий требовал внесения в этот вопрос полной ясности. Были и другие спорные моменты, на которых останавливался Троцкий. Но главное состояло в том, что Троцкий уступал только под давлением, демонстрируя партийному активу, что оппозиционеры отступают лишь во имя партийного единства. Весьма показательными были заключительные слова заявления Троцкого: «Мы, разумеется, полностью признаем, что подчинение ЦК партии предполагает в известных случаях со стороны меньшинства открытую защиту таких взглядов, с которыми это меньшинство не согласно. Если Политбюро считает, что мы обязаны принять
498
Архив Троцкого. Фонд 13. T-896; Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 2. С. 109–111.
Было ясно, что речь идет только о временном, тактическом отступлении оппозиционеров, необходимом для собирания сил, перестройки и укрепления авангардных рядов, о поисках новой, более четкой аргументации с целью не допустить или, по крайней мере, свести к минимуму отступничество, о привлечении новых сторонников из числа тех членов партии, которые по разного рода причинам не были удовлетворены курсом «правых», каковыми Троцкий считал Бухарина, Рыкова и Томского, и центристов, к которым он относил в это время Сталина вместе с его ближайшим окружением.
С самого начала формирования объединенной оппозиции за ней было установлено пристальное наблюдение не только партийных, но и карательных органов. Подготовленное совершенно секретное «Информационное письмо о состоянии и перспективах оппозиционного движения» предписывало документ этот «хранить наравне с шифром». Это была высшая форма секретности для тиражируемых текстов. «Письмо», датированное 1928 г., представляло объемистую брошюру и было помечено как № 44. Подписан документ был заместителем председателя ОГПУ Ягодой, заместителем начальника секретно-оперативного управления ОГПУ Т. Д. Дерибасом [499] и заместителем начальника секретного управления ОГПУ Я. С. Аграновым [500] . Начало деятельности оппозиции «Письмо» относило к октябрю 1926 г. Особое внимание уделялось тому факту, что после заявления руководителей оппозиции о прекращении фракционной работы и роспуске фракции из состава объединенной оппозиции вышла группа децистов во главе с Сапроновым, стоявшая за продолжение оппозиционной активности.
499
Дерибас Терентий Дмитриевич (1883–1938) — социал-демократ с 1904 г., большевик. Подвергался арестам и ссылкам. С 1918 г. служил в ВЧК. С 1923 г. начальник секретного отдела ГПУ (затем ОГПУ). С 1929 г. полномочный представитель ОГПУ на Дальнем Востоке, где руководил массовыми репрессиями. С 1933 г. руководил строительством силами заключенных Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Комиссар государственной безопасности 1-го ранга (1935). Арестован и расстрелян во время Большого террора.
500
Агранов (настоящая фамилия Соренсон) Яков Саулович (1893–1938) — эсер с 1912 г., социал-демократ с 1915 г. В 1918 г. технический секретарь Совнаркома РСФСР. С 1919 г. служил в ВЧК. С 1921 г. особо уполномоченный секретно-оперативного управления ВЧК. Руководил расследованием и массовыми репрессиями в связи с делами о Кронштадтском восстании, крестьянском восстании Антонова, в связи с делом В. Н. Таганцева (по этому делу был расстрелян писатель Н. С. Гумилев). С 1923 г. заместитель начальника секретного отдела ОГПУ, в 1929–1931 гг. начальник этого отдела. Считался «куратором» творческой интеллигенции, в связи с чем поддерживал внешне дружеские отношения с рядом писателей, актеров и т. д. С 1933 г. заместитель начальника ОГПУ, с 1934 г. заместитель наркома внутренних дел. Комиссар государственной безопасности первого ранга (1935). В 1937 г. вначале понижен в должности, а затем арестован. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
Тем не менее, по данным ОГПУ, «политический центр» оппозиционеров не прекратил существования и продолжал обсуждать все вопросы, стоявшие на повестке ЦК ВКП(б). Оппозиционеры утверждали тезисы для выступлений, намечали тактическую линию. Хотя фракционная работа не велась, о происходящих событиях оппозиционеры друг друга конечно же информировали [501] , причем в аналитической записке ОГПУ эта достаточно естественная форма человеческого общения преобразовывалась в формально-бюрократическую деятельность «политического центра», которого на самом деле не существовало. Были лишь связи между оппозиционерами в центре и на местах.
501
ГДА СБУ. Ф. 13. Од. зб. 282. Арк. 5.
Важным средством активизации своих сторонников, привлечения новых приверженцев, донесения своих взглядов до всех членов партии и до той части беспартийных, которая интересовалась политическим курсом ВКП(б), Троцкий считал новую партийную дискуссию. Он надеялся, что в ходе ее сможет рассеять те произвольные, а порой намеренно извращенные клеветнические оценки его взглядов, которые распространяли бухаринцы и сталинцы, действовавшие в тот период вместе. Проведение дискуссии, как Троцкий полагал, позволило бы ему перевести пропаганду своих взглядов в легальное русло. В октябре 1926 г. именно этому вопросу Троцкий посвятил целый ряд своих документов (статей, тезисов, заявлений, записок).
В статье под названием «Нужна ли дискуссия?» [502] Троцкий настаивал на проведении таковой немедленно, уже накануне партконференции. Он предлагал обсудить вопросы о падении реальной заработной платы рабочих, о товарном голоде и отставании промышленности, о снижении удельного политического веса пролетариата и его опоры в деревне — деревенской бедноты, то есть был обеспокоен прежде всего усилением капиталистического сектора в советской нэповской экономике. Тот, кто заявляет, что дискуссия вредна и опасна, по существу дела уже ведет дискуссию, утверждал Троцкий, но в таком случае дискуссия носит односторонний характер, не встречает отповеди. «Сейчас сверху заводится дискуссия о том, что не нужно дискуссии». «Дискутировать надо не о дискуссии, а об основных жизненных вопросах, от которых зависит судьба пролетариата и социалистического строительства в нашей стране», — продолжал Троцкий, критикуя сталинско-бухаринскую политику «слева».
502
Архив Троцкого. Фонд 13. T-3009; Коммунистическая оппозиция
Эти пламенные речи бывшего вождя партии уже не производили впечатления ни на партийный аппарат, ни на общество в целом, чувствовавшие себя при НЭПе куда более комфортно, чем при военном коммунизме и трудармиях Троцкого. Дискуссия перед партконференцией проведена не была. По мере обострения политической ситуации все больше и больше чувствовались коренные пороки Троцкого как руководителя, оттесняемого от власти — по сравнению со Сталиным, одерживавшим над ним все более и более ощутимые победы. В политической борьбе на стороне Сталина было одно из решающих преимуществ. Троцкий искренне и фанатично верил в то, что говорил и писал. Он готов был идти на компромиссы, допускал тактические отступления, но только до определенного предела. Для Сталина же теоретические догмы были лишь одним из инструментов обретения и укрепления власти, и он готов был отступать от них тогда, когда интересы сохранения власти этого требовали. Вот как описывал состязание Троцкого и Сталина Милован Джилас [503] : «Троцкий был превосходным оратором; блестящим, искусным в полемике писателем; он был образован, у него был острый ум; ему не хватало только одного: чувства действительности. Он хотел оставаться революционером и возродить революционную партию в то самое время, когда она превращалась во что-то совершенно иное — в новый класс, не заботившийся о высоких идеалах и интересовавшийся только жизненными благами… Он ясно сознавал отрицательные стороны этого нового явления, происходившего на его глазах, но всего значения этих процессов он не понял… Сталин не оглядывался назад, но и не смотрел далеко вперед. Он стал во главе новой власти, которая зародилась в то время, — власти нового класса, политической бюрократии и бюрократизма и сделался ее вождем и организатором. Он не проповедовал: он принимал решения» [504] .
503
Джилас Милован (1911–1995) — югославский политический и общественный деятель, политолог и публицист. Член компартии с 1932 г., член ее ЦК с 1937 г. С 1943 г. — член Президиума Антифашистского вече народного освобождения Югославии. Один из организаторов коммунистического партизанского движения. С 1945 г. — министр по делам Черногории. С 1953 г. — вице-президент. С конца 1953 г. выступал с осуждением бюрократических методов политического и хозяйственного руководства. В 1956 г. осудил вооруженное подавление советскими войсками народного восстания в Венгрии. После этого был арестован и приговорен к трехлетнему заключению. В заключении написал книгу «Новый класс», которую удалось издать за рубежом. В этой работе доказывалось с марксистских позиций, что правящая верхушка, то есть номенклатура, в социалистических странах превратилась в новый господствующий класс. После освобождения опубликовал (вновь за границей) воспоминания «Разговоры со Сталиным», за что вновь был посажен в тюрьму на пять лет. Освобожденный в 1963 г., продолжал диссидентскую деятельность. В конце 60-х гг. ему удавалось несколько раз выезжать за границу, но с 1970 по 1986 г. выезд был запрещен. Книги Джиласа переведены на многие языки (включая русский).
504
Djilas M. New Class. An Analysis of the Communist System. New York: Praeger, 1957. P. 69. Троцкий, посвятивший этому вопросу немало страниц, никогда, вопреки Джиласу, не считал компартию (или номенклатуру) новым классом.
Сами понятия «троцкизм», «троцкисты», возникшие в ходе кампании против Троцкого еще в 1924 г., превратились в устах Сталина в ярлык, являвшийся сначала предостережением, затем угрозой изгнания из партии, а позже — приговором, грозившим гибелью всем тем, к кому этот ярлык был приклеен. Каменев и Зиновьев, совсем недавно являвшиеся союзниками Сталина и великолепно знавшие повадки генсека, предостерегали Троцкого о планах Сталина «оклеветать, подкинуть военный заговор, а затем, когда почва будет подготовлена, подстроить террористический акт». «Сталин ведет войну в другой плоскости, чем Вы. Ваше оружие против него» недейственно [505] , — говорил Каменев Троцкому, сопротивлявшемуся исключительно языком и пером.
505
Троцкий Л. Дневники и письма. С. 72.
Сам Троцкий считал, что «призрак троцкизма нужен для поддержания аппаратного режима» [506] . В том числе и по этой причине попытки Троцкого несколько смягчить накал борьбы и пойти на уступки Сталину были неизбежно обречены на неудачу. Троцкий очень скоро это осознал и возобновил политическую борьбу. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК 23–26 октября 1926 г. разыгралась весьма драматическая сцена. Активно жестикулируя, почти показывая на Сталина пальцем, Троцкий во всеуслышание заявил: «Генеральный секретарь выставляет свою кандидатуру на пост могильщика революции». Сталин побледнел, потом покраснел, затем поднялся и покинул зал заседания, хлопнув дверью. В этот же вечер домой к Троцкому прибежал в состоянии полного отчаяния Пятаков. Н. И. Седова вспоминала: «Он налил стакан воды, выпил ее залпом и сказал: «Вы знаете, мне приходилось нюхать порох, но я никогда не видел ничего подобного! Произошло худшее, что только могло произойти! Почему, почему Лев Давидович сказал это? Сталин никогда не простит ему и его потомкам до третьего и четвертого поколений!» Пятаков был настолько расстроен, что не мог ясно передать, что же произошло. Когда Лев Давидович наконец вошел в столовую, Пятаков ринулся к нему, вопрошая: «Но почему, почему вы сказали это?» Взмахом руки Лев Давидович отмахнулся от вопроса. Он был опустошен, но спокоен» [507] .
506
Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 1. С. 21. Из речи Троцкого на апрельском пленуме ЦК ВКП(б) 1926 г.
507
Serge V., Sedova-Trotsky N. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 149.
XV партийная конференция проходила с 26 октября по 3 ноября. Для Сталина и его сторонников конференция имела огромное значение и была приравнена ими к партийному съезду, так как на конференции сталинцы и бухаринцы поставили своей целью прочно закрепить победу над объединенной оппозицией и, главное, над Троцким. На конференции обсуждались самые разнообразные проблемы. О международном положении докладывал Бухарин, о хозяйственном положении страны и задачах партии — Рыков, о задачах профсоюзов — Томский. Однако в центре внимания стоял вопрос об оппозиции и внутрипартийном положении. Докладчиком по этой теме выступил генеральный секретарь партии Сталин.