Лев Троцкий
Шрифт:
Воспоминания писались в первый год после выдворения Троцкого из СССР. Это — почти уникальный источник, позволяющий воспроизвести его раннее детство. Однако еще одним косвенно мемуарным источником является книга американского журналиста Макса Истмена, который побывал в Советской России в начале 1920-х годов, сблизился с Троцким, записывал его воспоминания, а также воспоминания членов его семьи и других лиц. Затем Истмен выпустил книгу о юности Троцкого. [21] Как рассказывал ему Троцкий, он родился в глиняном доме из пяти тесных и темных комнат, с низкими потолками, под соломенной крышей. Во время дождей крыша протекала. Особенно запомнились огромная печь и вечно лежавший на ней кот. [22] Позже, однако, был построен более презентабельный двухэтажный каменный дом. [23]
21
В
22
Eastman M. Op. cit. P. 1.
23
Слово. 1998. 20 ноября.
Магазинные игрушки считались в семье экономных Бронштейнов непозволительной роскошью. Не случайно в памяти Левы сохранились только две покупные игрушки, которые однажды привезла мать из Харькова, куда подчас ездила на врачебные осмотры: бумажная лошадка и мяч. Вместе с сестрами Лева играл с самодельными куклами. Однажды «наш машинист» Иван Васильевич Гребень (речь шла об операторе мельницы) вырезал и склеил картонный вагон, который доставил ребенку немалую радость. Отправлявшиеся в Елисаветград или Николаев родственники подчас спрашивали ребенка, что ему привезти, и он просил лошадку или цветные карандаши, а позже книжки и коньки. Об обещаниях родные забывали, и мальчик поначалу томился разочарованием, но со временем привык, что к обещаниям и вообще к словам людей, в том числе близких, надо относиться критически.
Впрочем, Троцкий преувеличил в воспоминаниях скудость «материального обеспечения» своего детства. То ли он сам, то ли его родные рассказывали Истмену, что старшие брат и сестра научили его читать и давали ему книжки с картинками. Летом приезжал из Одессы дядя Моисей Филиппович Шпенцер, человек образованный, позже занимавшийся издательским бизнесом [24] (о нем мы еще вспомним), который обратил внимание на мальчика с яркими голубыми глазами и прекрасной памятью. Он стал помогать ему учиться грамоте.
24
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 59.
Печатное слово производило на ребенка магическое впечатление. В восемь лет он «основал собственный журнал», нарисовав для него цветную обложку и заполнив несколько страничек собственными сочинениями. С неменьшим усердием Лева с семи лет помогал отцу вести конторские книги и заниматься бухгалтерией, в чем скоро оказался сильнее самого Давида.
Мальчик был сильным и ловким, но обычные детские уличные игры его привлекали мало. Зато отчасти физические, отчасти умственные «розыгрыши» позволяли и взрослым и детям смореть на него как на «проказника». Потомки односельчан вспоминают рассказы, как Лева охотился на пауков-тарантулов, а затем на грызунов, за уничтожение которых земство платило по копейке за штуку. Чтобы получить деньги, необходимо было предъявить лапки животного. Вначале принимались и хвосты, но хитрецы научились вырезать некие подобия хвостов из шкурки, получая по десятку «хвостов» из одного зверька. Хитрость вскоре разоблачили, и детям пришлось от своей выдумки отказаться. [25]
25
Босько В. Юш лгга Левка Бронштейна (Тродького) // Народне слово (Юровоград). 2001. 17 липня.
К «официальному» начальному образованию Лев Бронштейн приступил в 1886 году в громоклеевском учебном заведении, то ли школе, то ли хедере, где, кроме элементарных религиозных знаний, его обучали русскому языку и арифметике. Первый учитель ребе Шуфер помог ему лучше овладеть навыками осмысленного чтения и письма. «Я сохраняю… о моем первом учителе благодарное воспоминание», — писал Троцкий. [26] В девять лет Лев был отправлен родителями в Одессу для получения систематического образования. Выбор учебного заведения был предопределен двумя причинами.
26
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 57.
Во-первых,
Так Лева впервые попал в большой город, в один из самых ярких и оригинальных бытовых и культурных центров России — прекрасную приморскую Одессу, город неповторимого колорита и великолепного юмора.
Он сдавал экзамены в первый класс реального училища Святого Павла, но не проявил достаточного уровня знаний, чтобы преодолеть процентную норму: получил тройку по русскому языку, четверку по арифметике. Ребенка приняли в подготовительный класс, откуда он мог без серьезных проблем, разумеется, при высоком трудолюбии, перейти через год в первый класс.
Троцкий вспоминал: «Первые дни занятий в училище были сперва днями скорби, затем днями радости». [27] Он пошел в школу в новеньком форменном костюме, за спиной был чудесный ранец, наполненный великолепным грузом образования: учебниками, пеналом с отточенными карандашами, ластиком и прочими атрибутами принадлежности к культурному сословию. Но вдруг случайный встречный, плохо одетый мальчик, на несколько лет старше его, остановился перед Левой, смачно отхаркался и плюнул прямо на главный предмет гордости — рукав чудесной формы «реалиста». Едва придя в себя от потрясения, Лев стал вытирать рукав сорванным листом каштана и только размазал грязь. [28] Позже Троцкий найдет удобное «классовое» объяснение этому поступку — мальчик, мол, выместил на нем свое «чувство социального протеста». [29] О том, что он подумал и почувствовал тогда, будущий марксист не считал нужным припоминать. Но он, безусловно, мыслил в то время иными, обычными человеческими категориями. Ребенок учился понимать, что существует, с одной стороны, просто людская злоба, зависть к более благополучному существованию, независимо от его причин, а с другой — горькая обида, связанная с ощущением крайней несправедливости.
27
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 65.
28
Eastman М. Op. cit. Р. 19–20.
29
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 65–66.
В реальном училище вскоре все встало на свое место. На первом же уроке арифметики учитель поставил Леве пятерку и похвалил его перед классом. Вслед за этим последовала пятерка по немецкому языку, впрочем, не за знания, а за то, что у мальчика были чистые руки и он прилежно переписывал все, что было начертано на доске.
В Одессе Лев жил в семье уже известного нам Моисея Шпенцера. У Шпенцеров была хорошая библиотека, и Лев в полной мере мог пользоваться прекрасными книгами — русской и мировой классикой, популярными изданиями по естествознанию и т. д. [30] Кроме того, как раз в это время Шпенцер занялся издательским делом, и в доме появились рукописи и типографские корректуры. Все это Лева читал с нескрываемым любопытством.
30
Serge V., Sedova Trotsky N. Op. cit. P. 9.
Постепенно Лев втягивался в школьную жизнь, не опаздывал на уроки, слушал учителей, прилежно выполнял домашние задания, вежливо раскланивался с учителями и благополучно переходил из класса в класс. Во втором классе Лев с группой одноклассников затеял издание рукописного журнала, чем поделился со Шпенцером, который даже придумал для него название «Капля». В том смысле, что журнал внесет свою каплю в литературное море. Первый номер открывался стихотворением «Капелька чистая», написанным Львом. Инициаторы показали продукт своего творчества учителю русского языка Крыжановскому, к которому относились с доверием. Последний, прочитав стихотворение, мигом вычислил автора и сказал Льву, что мысль-то у него хорошая, но правил стихосложения он не знает, и вместо намеченного параграфа грамматики стал рассказывать о дактиле и других тайнах стихосложения. [31]
31
Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. C. 86–87.