Лев в капкане
Шрифт:
– Левик, да приедут они скоро, что ты, как приклеенный, у окна сидишь? Явится твоя ненаглядная, только тренировку закончит. Ты же знаешь, что не дает ей спуску твоя маманька.
Бабушка, как никто другой, понимала все мои страхи и опасения. И всегда каким-то чудодейственным образом находила правильные слова, способные меня поддержать. Я кивнул, соглашаясь, но от окна все равно не отошел.
Вика с мамой вернулись уже ближе к вечеру. Еле дождавшись окончания праздничного застолья, я, наконец, утащил Вику в нашу общую комнату. В то время я не задавался вопросом, почему девушка живёт с нами.
– Фух, объелась! – прокомментировала Вика, заваливаясь на разобранный диван.
Я плюхнулся рядом, и мы замолчали на некоторое время, разглядывая тонкие трещинки на потолке.
– Вика, а расскажи, как ты мне имя придумала?
По правде сказать, я знал эту историю наизусть, но каждый раз жадно слушал её вновь и вновь. Мне она казалась совершенно необыкновенной и символичной.
Вика понизила голос на полтона и таинственным голосом начала свой рассказ:
– Это случилось в один солнечный осенний день. Я неспешно брела домой после тренировки, загребая ногами листья. И была очень расстроена, потому что занятие проводил тренер, которого я терпеть не могла. А мою любимую Марь Санну ещё ночью отвезли в больницу. В тот день на свет появился ты. Маленький, сморщенный и крикливый.
– Мама говорила, что я был послушным ребёнком! – вскакиваю в негодовании, а Вика смеется и щекочет меня за бока.
– Я пошутила. Так вот, целый месяц со дня твоего рождения, твои непутевые родители не могли договориться, как тебя будут звать. Мистер Эверет настаивал на имени Патрик, в честь дедушки Патрика, – поясняет она, переворачиваясь на живот, и подпирая щеку кулачком, – Марь Санна была против заморских имён и хотела назвать тебя Антоном…
– Фу-у-у, – кривлюсь и закатываю глаза.
– И не говори, – смеётся девушка.
Она вообще очень часто смеялась. В то время так точно. Не берусь утверждать, что ничего не изменилось до настоящего момента. Судя по всему… Нет, об этом тоже лучше не думать.
Возвращаюсь мысленно в прошлое:
Так вот, мистер Эверет и Марь Санна все спорили и спорили, а ты так и оставался безымянным. Я же тебя в те дни практически не видела, потому что была в тренировочном лагере. Но вот, спустя целый месяц, я вернулась домой. Ты лежал на пеленальном столике у самого окна, а солнышко купало тебя в своих лучах. Я, затаив дыхание, подошла к тебе. За стенкой ругались твои родители, и ты крутил головой, в попытке понять, что же происходит. Вдруг солнечный луч замер прямо на тебе, ты удивленно распахнул глаза, и я впервые увидела их нереальный фантастический цвет! Я подошла ещё ближе, чтобы рассмотреть это чудо. Солнце отражалось в твоих глазёнках и путалось в волосах. Ты был словно пронизан этим светом.
– Вика! Вернулась, наконец! – воскликнула вошедшая в комнату Марь Санна.
– Тише! – шикнула я, – посмотрите, какие у него глаза… Как у льва! Я в зоопарке видела.
Твоя мама заинтересованно подошла и наклонилась к тебе:
– Ну и что тут, как у льва? – а потом её глаза изумленно распахнулись, и она закричала, – Ник! Ник! Скорее иди сюда. Посмотри, какое чудо!
В комнату вошёл мистер Эверет, и с таким же интересом склонился к тебе. Он был очень высоким, и ему пришлось наклоняться очень низко, чтобы увидеть причину всеобщего переполоха.
– Как у льва, правда? – шепчет в благоговении.
– Он Лев и есть, – хмыкаю я, поражаясь их недогадливости, – вон и шкура вся, как у льва. И грива!
– Не шкура, а кожа, не грива, а волосы – поправляет меня Марь Санна.
– Все равно. Смотрите, какой он львиный! Золотой.
– Рыжий.
– Нет! – негодую я, – не рыжий… Золотой, как лев!
– Значит, так и назовём, – улыбнулась Марь Санна, все ещё неверяще на тебя поглядывая.
– Мистер Эверет, – звонкий голос стюардессы врывается в воспоминания, – пристегните, пожалуйста, ремень. Самолет заходит на посадку.
Женщина одаривает меня томным взглядом и многозначительной улыбкой. И то, и другое, впрочем, оставляет меня абсолютно равнодушным. Слишком откровенно, слишком навязчиво, слишком доступно. Все… Слишком.
Но, если быть откровенным до конца, не только у этой барышни не было ни единого шанса. Шансов не было в принципе. То есть, совсем. Я был потерян для женщин. Во всех смыслах…
В природе льва называют царем зверей. И если провести аналогию с животным миром, я тоже мог бы им стать. Имею все данные. Но была одна небольшая проблема… Всю свою жизнь я был скован. Сидел на поводке своей безумной любви к одной единственной женщине. И я не желал освободиться. Сама мысль об этом была кощунством. Да, я был необычным львом. Я был Львом в капкане.
Глава 2
Я сидел в зале ожидания аэропорта Цюриха и пил дерьмовый кофе. Дерьмовый, как и вся моя жизнь в последние четыре года. Да… Именно столько я не видел Вику. Бесконечно долго. Невыносимо. Моё восемнадцатилетние… В тот день я видел любимую в последний раз. Именно тогда, когда решил положить конец недосказанности, я окончательно её потерял. Чем я вообще думал? Влюблённый, окрыленный, низвергнутый…
Я всегда был уверен, что она будет моей. Рано или поздно, и сколько бы времени мне ни пришлось ждать. Сколько раз я говорил Вике, что женюсь на ней? Сотни…
Опять затягивает водоворот воспоминаний, унося меня в прошлое.
– Привет…
– Ты почему не спишь? – удивляется девушка, скидывая туфли.
– Ты где была так долго? – негодую я.
– В клубе. Отмечала победу на мире.
– Тебе нельзя шататься по ночам! У тебя режим!
– Я разочек всего, Левка. Нужно же и что-то, кроме катка, в жизни увидеть. Пойдем спать, а?
– А что у тебя с глазами? – интересуюсь, указывая на черные разводы.
– Макияж! Smoky eyes называется.
– Затуманенные глаза? – блещу эрудицией и почесываю живот, – больше похоже на фингалы. Тебе не идёт.
– Много ты понимаешь! – фыркает девушка и скрывается за дверью ванной.
Возвращаюсь в комнату и жду. Она заходит, крадучись, уже переодевшись в смешную пижаму.
– Почему не спишь? Завтра тренировка! – ругает меня.
– Поспишь тут с тобой, – бурчу, взбивая подушку.
– Левка, ну ты чего… Обиделся? Я ж с этим спортом света белого не вижу. Разок выбралась куда-то.