Лёва. Через всю вселенную к своей звезде
Шрифт:
…
Река все так же, как и прежде неспешно и величаво переливалась волной. Её не тревожил ни шум пожара, ни гулкий стук сердца нашего запыхавшегося героя, ни испуганные голоса малышей, собранных им в поход. Что ей суета мира, ей, самой могущественной стихии в Лесу, пребывающей в гармонии вечного движения и вечного покоя. Она, как и полагается высшему существу, продолжала свой неспешный бег одновременно и равнодушная, и готовая помочь каждому, кто знает, как к ней обратиться.
Лёва знал. Ну, или догадывался, что тоже неплохо. Он любил реку и часто бывал здесь с Бобром. Прогулка на лодке была их любимой летней забавой. Он никогда
Впрочем, такое бывало не так уж и часто. Обычно Лёва любовался блеском реки, случайной радугой, слушал её говор и тут же развлекал Бобра множеством историй, большую часть которых выдумывал на ходу, пугал задремавших рыб, пел песни и пускал мыльные пузыри, радуя всех вокруг.
Сейчас всё было иначе. Лёва с тревогой посмотрел на лодку и засомневался, впервые не обрадовавшись ширине реки – сможет ли он перевести малышню на тот берег. Впрочем, времени на сомнения не было. Пожар двигался в их сторону, а за один раз перевести всех не удастся. «Ну что ж самое страшное начать, а уж там как-нибудь выплывем». – Подумал он и принял такой уверенный вид, что в его умение грести поверила не только малышня, но даже и он сам.
Лёва скомандовал погрузку первым пассажирам, строго отследил, чтобы в лодку не набилось слишком много и, оставшиеся на берегу зверята, с визгом и хохотом оттолкнули лодку от берега.
Он конечно петлял и кружился, и в другое время обязательно бы запаниковал, но сейчас, он знал, как легко его паника перекинется на остальных. Всеми силами Лёва старался представить пассажирам, что это всё игра, что он так дурачится. И он смеялся и шутил, а малышня охотно смеялась вместе с ним, а те, кто остался на берегу ждать своей очереди завистливо наблюдали, прикидывая – удастся ли им уговорить Лёву повторить этот аттракцион и для них. Наконец, Лёва и сам того не замечая, стал грести вполне уверенно. Он выгрузил ребятню и довольно сносно добрался обратно. С каждым разом его мастерство крепло, но силы постепенно убывали.
Уже собралось довольно много взрослых зверей, и некоторые помогали Лёве, но спасающиеся от пожара всё прибывали и прибывали. Некоторые бросались в ледяную воду и плыли сами, но большинство боязливо жалось у берега, ожидая помощи. Лодок не хватало, и они мастерили переправу.
Вскоре не осталось времени ни на усталость, ни на испуг, ни на неуверенность в своих силах. Все смешалось для Лёвы в единый круговорот беды. Ледяная вода, вливающаяся в ноздри; крики о помощи; скользкие, норовистые бревна и бесконечный бег и по земле, и по воде и казалось даже по воздуху.
Он кого-то спасал, кто-то спасал его, он что-то плёл занемевшими, распухшими лапами, что-то к чему-то приколачивал, что-то перетягивал верёвками на тот берег и снова бежал, летел, плыл, спасал. В какой-то момент его самого погрузили в лодку, и он уже не помнил ни как они плыли, ни как его доставали, ни как уложили на одну из тёплых подстилок, заботливо приготовленных спасёнными зверями.
…
На следующее утро, едва начало рассветать, Лёву будто что-то толкнуло изнутри. Он проснулся, словно и не спал вовсе, оглядел спокойный лагерь, попробовал снова улечься, но не смог. Что-то звенело у него в груди, будто настырный будильник, и звало снова плыть на тот берег. Он тихо встал, накинул на спину рюкзак и, взяв маленькую лодку, направился к родному берегу.
Сонная река неспешно несла его лодку, уводя всё дальше от лагеря в ту сторону, откуда пришёл пожар. Только сейчас Лёва увидел каково пришлось Лесу в битве с огнём. Бесконечно тянулись жуткие остовы деревьев, мрачный берег, устланный пеплом. Дух пожара ещё не покинул этих мест. Лёва морщился от едкого дыма и вслушивался в тяжёлые вздохи леса. Лес умирал. В глубине его слышались глухие стоны деревьев и треск догорающего огня. Лес ещё дрожал в агонии, он исходил жаром предсмертной лихорадки и это было страшно. Страшно, потому что не оставалось никакой возможности не только спасти его, но хотя бы избавить от боли.
Вскоре Лёва заметил, что на берегу ещё хозяйничает огонь и среди деревьев горит маленький домик. Конечно, если бы наш герой был немного рассудительнее и осторожнее, он бы проплыл мимо, но Лёва не отличался ни рассудительностью, ни осторожностью и в отчаянном порыве помочь хоть немного, пусть это даже глупо и безрассудно, направил лодку к огню.
Выскочив на берег, он остановился в нерешительности – что же дальше? Но тут, на самом верху горящего дома ему стала видна крошечная фигурка. Огонь ещё не дотянулся до крыши, но зайти в дом было уже невозможно. И тогда Лёва, не думая ни минуты, прыгнул на самую крышу дома и это был его лучший прыжок. Он ухватился лапами за край и с запоздалой тревогой, почувствовав, как просела под ним крыша, заполз целиком.
На крыше Лёва осмотрелся. Действительно там, недалеко от трубы сидел зайчонок. Он не двигался, только огромными от страха глазами смотрел на спасителя. Лёва позвал его к себе, но тот продолжал сидеть будто в трансе. Тогда Лёва прополз ещё немного по жалобно стонущей под его весом крыше и уже схватил лапой малыша, как трухлявая от огня крыша рухнула под ним, они вместе упали вниз, прямо в жаркие объятия огня. Едва коснувшись пола, Лёва рванулся наружу и в последнем усилии метнулся в воду.
Едва оказавшись вдали от огня, малыш вдруг ожил и в запоздалой панике, вырвался из львиных лап и довольно ловко поплыл на другую сторону. Лёва тихонько взвыл и пополз к лодке.
«Эх», – думал он – «Как же прытко плывёт. Как всю жизнь плавал. И не скажешь, что заяц зверь сухопутный. Он, наверное, никогда в жизни и не думал, что умеет так плавать, может даже уже завтра снова напрочь забудет и напомни ему кто – только отмахнётся. Да – а, знать бы что доплывёт, что не схватит его судорога, что не нападёт на него панический страх глубины на самой середине реки, можно было бы и не догонять, а просто заползти в лодку и ждать, пока река куда-нибудь сама вынесет».
Размышляя так, он одновременно кое-как оттолкнул лодку, неловко влез в неё, взялся за вёсла, представляя себе, как это здорово вот так просто свернуться калачиком, подставить горящие огнём ушибы и ожоги свежему ветру и отдаться на волю реки, но не успел он начать грести, как раздался грохот.
Горящий дом окончательно рухнул, в последнем своём вздохе выпустив на волю мириады искр. Лёва от неожиданности замер и тут же сверху что-то тяжёлое ударило его по затылку. Все беды и заботы исчезли в один миг. В голове у него взорвался сноп искр, потом в глазах потемнело, и мир вокруг исчез.