Левая рука Бога. Христианская концепция успеха
Шрифт:
В этой книге я ставлю задачу более амбициозную, чем доказательство теоремы Пифагора: показать целесообразность выполнения моральных норм, которые многими считаются устаревшими и утомительными. Об актуальности этой задачи будет сказано несколько позже.
Другой случай, когда у учителя отсутствует взаимопонимание с учеником – когда он излагает учебный материал слишком витиевато, многословно, усложнено. «Вы говорите очень по-научному,– сказал мне как-то ученик на коонсультациии и я пррищнал его правоту и попытался объяснить свою мысль по-проще. Я буду стремиться к простоте четкости и конкретности и уж во всяком случае не стану включать капитана Кольцова, чекиста-разведчика из фильма
Надеюсь, что эта учительская привычка убережет меня от лишнего пафоса и ложной многозначительности, свойственной многим книгам по эзотерике или духовности, что иногда даже у меня создается впечатление, что их авторы, как тот «музык» в известной интермедии одного юмориста, сами не поняли, че сказали.
В умных книжках часто говорится, что мир устроен очень сложно и не у кого нет монополии на истину. В этой книге я скорее буду руководствоваться логикой мужика Спиридона из романа Солженицина «В круге первом», который говорил: «Волкодав прав, людоед – нет». Я так привык, общаясь с учениками. Когда им говоришь одно, а потом, проявляя широту мысли, другое, они просто отказываются тебя слушать. А тех, кто считает, что истина относительна, пошлем … в магазин, пусть купят селедку и морочат ей голову.
Нам часто в детстве говорили, как хорошо быть хорошим и как плохо быть плохим. Так было и в советское время, которое многие объявляют бездуховным, и намного раньше. В дореволюционном гимне скаутов есть слова:
Тем позор, кто в низкой безучастности
Равнодушно слышит брата стон.
Не страшись работы и опасности,
Твердо верь, что с Богом ты силен.
Помогай больному и несчастному,
К погибающим спеши на зов.
Ко всему большому и прекрасному
Будь готов, разведчик, будь готов!
Красиво сказано, но если бы эта титаническая воспитательная работа давала бы эффект, жизнь была бы прекрасна. Но чаще выходит как в анекдоте:
Брачное объявление. «Приятной внешности, образована, много читаю, люблю музыку, детей, хорошо готовлю. Задолбало! Звонить круглосуточно, спросить Машу.
Я много раз наблюдал, как «чтение морали» по своей результативности сопоставимо с монологом, обращенным к коту Ваське из известной басни Крылова. И это привело меня к к убеждениям, которые мой коллега Роман назвал бы «разумным цинизмом».
Я уверен, что человек , как бы его не грузили морализаторы и прочие «учителя духовности» не может избавиться от своей эгоистической сущности. Он делает только то, что приносит ему вознаграждение или избавляет от наказания. Не согласны? Вы лично делаете добро из внутреннего побуждения к добру , не ожидая за это награды? Примите мое уважение и признайте великодушно, что не все такие хорошие, как вы. Большинство людей поступает так, как выгодно лично им, некоторые живут для других, но потом устают от этого. Значит, единственное разумное решение, которое я пытаюсь обосновать в этой книге – исполнять моральные нормы или, как говорят верующие люди, жить по божески, выгодно и полезно.
Как-то раз я готовился к уроку биологии в шестом классе. Достал из шкафа макет цветка картофеля и тут ко мне подбегает ученик, баламут редкостный, но мальчик хороший и кричит: «Так это она вот это вот тут вот носила?!». Я понял, что он имел в виду. «Она»– это маркиза де Помпадур, которая носила букет из цветов картофеля на бальном платье, о чем я рассказывал на предыдущем уроке. Мне было приятно, что ученик хоть что-то усвоил из моих объяснений, но про себя я подумал: «Вот паразит, формулу цветка пасленовых запомнить не можешь, а это запомнил!»
То, что мы всеми силами стараемся вложить в голову ученика, как правило, входит туда с трудом. И наоборот, многие веши легко привлекают его внимание и запоминаются сами собой. Человек так создан: ему иногда тяжело понять то, что выражено в четких терминах и формулах. Тем более воспринять это как руководство к действию. Потому часто приходится применять непрямые, метафорические и образные высказывания.
В детстве мне очень нравились книги, в названии которых было слово «занимательная». В школе математика отнюдь не была моим любимым предметом, но легенду об изобретателе шахмат из «Занимательной математики» Я. Перельмана, который попросил в награду одно зернышко пшеницы за первую клетку, а за каждую последующую – в два раза больше, я помню гораздо лучше, чем формулу геометрической прогрессии. А «Занимательную психологию» К.К. Платонова я считаю для себя образцовой. По структуре и содержанию это учебник общей психологии, в по стилю – гораздо лучше. Удивляюсь, что никто не написал книги с названием «Занимательная теология». Прочитал бы с удовольствием. Но, думаю, прежде ее самому следует написать. Кстати, хорошая идея: написать то, что было бы интересно прочитать самому.
Один известный апологет христианства (кажется, Честертон) писал, что всегда были люди, которые не понимали христианства или относились к нему враждебно, но сделать его скучным удалось только в наше время. Так как в этой книге я планирую поднять духовные вопросы и изложить их с христианских позиций , хотелось бы, чтоб то, что я пишу, соответствовало мысли Вольтера: «Все жанры хороши, кроме скучного».
Однако чрезмерное увлечение «интересными историями» нередко усложняет понимание материала. «Много воды»,– так характеризуют такой стиль преподавания. Мой коллега Роман вполне здраво иронизирует над учителями, которые вместо того, чтоб научить грамотно писать, предлагают ученикам «путешествие в замечательную страну орфографии».
Чтобы достичь баланса между четкостью и образностью, я, с одной стороны, попытаюсь изложить свои мысли понятно и аргументировано, а с другой, буду использовать анекдот, аналогии, выдержки из художественной литературы или случаи из собственной жизни.
В фильме «Карнавальная ночь» есть смешная сцена, когда лектор долго рассуждает на тему «Есть ли жизнь на Марсе?», а потом машет рукой : «А какая разница?» Учитель не лектор. Ученик не будет его слушать ( в лучшем случае – сделать вид, что слушает), если ему «без разницы» и он не понимает, зачем ему это.
Моя мама тоже была учителем, при чем на порядок лучше , чем я. Она преподавала в швейном училище, где ученический контингент составляли в основном деревенские девушки. Однажды она заходит в кабинет, а ее коллега плачет. Ученица, которую ругали за слабые знания, сказала ей: «Тамара Евгеньевна, я вас очень уважаю как человека, но ваша история мне в…» и назвала место, в котором никогда не светит солнце. Со стороны ученицы это было, разумеется, хамством, которому нет оправдания, но само по себе намерение ученика учить то, что нужно, осуждать нельзя.