Level Up. Женский взгляд
Шрифт:
Маша насупленно сопит.
— Сколько? — настаиваю.
— Да че тебе вообще от меня надо? — Маша вспыхивает. — Ты мать Тереза что ли? Взялась на мою голову. Откуда я знаю сколько?
— Ну, сколько у тебя в среднем в день получается заработать?
— Когда двести, когда и пятьсот бывает, но редко, все жадные такие, иногда ничего не дают, как сегодня, — погрустнев, мямлит девочка, — Из них семьдесят процентов отдаю Серому, если совру — побьют. Пару раз удавалось зажать сотку, а бывало, так били, ни за что, три дня потом встать не могла.
— Понятно, — киваю, и утыкаюсь в телефон. Параллельно
Девочка сидит, смотрит на меня круглыми глазами, то ли в шоке от моего участия, то ли от перспективы другой жизни.
— Мне кажется, если зарабатывать около десяти тысяч, можно себе и комнату в общаге снимать позволить. Видишь, вариантов масса. Было бы желание. То, чем ты занимаешься — последнее дело. Ты здоровая, крепкая девка. Ну, ты чего? Плачешь что ли? Да ну ты что, перестань. — Приобнимаю трясущиеся плечи девочки.
«Какая же она маленькая и глупенькая еще. И некому ее образумить, подтолкнуть. Видимо, как с детства научилась зарабатывать, так до сих пор ничего умнее и не придумала».
Маша успокаивается:
— А если они меня не возьмут? — смотрит глазами кота из Шрека.
— Возьмут. Ты просто не пробовала никогда. А будешь хорошо работать — все у тебя хорошо будет. В вечернюю школу пойдешь, доучишься, в техникум поступишь. Человеком станешь. Все у тебя хорошо будет.
Сидим еще некоторое время, думаем каждая о своем.
«Зачем я это делаю? Нет, не ради опыта, смешно даже так рассуждать. Делаю — потому что могу. Потому что мне это ничего не стоит. Потому что так правильно, и мне это нравится. Почему мне так хорошо на душе от каждой маленькой победы и так горько от поражения? Может это мое призвание — помогать людям?»
Вспоминаю о цели приезда в Чебеньки. Встаю с лавки. На непонимающий взгляд Маши, объясняю ей в общих словах цель приезда в деревню. Он смотрит на меня неверящим взглядом, похоже, взвешивая мою вменяемость, но молчит и идет за мной следом.
Пока идем от станции до села, Маша мне рассказывает о тонкостях своей работы в данной профессии.
Современный мир наводнен попрошайками. Мы давно уже привыкли к их неприметному присутствию, и воспринимаем, как должное. Все мы прекрасно понимаем, что мы, давая просящему деньги, возможно, даем деньги его хозяину. Наша неуверенность растет, но, в тоже время наши сомнения и совесть помогают этому человеку пробить стену нашего недоверия. Искусство попрошайки не так уж и легко, как кажется со стороны, ведь нет идеального способа выпрашивания денег, ни один из методов не является абсолютным. Настоящий попрошайка должен быть хорошим психологом и интуитивно, по поведению аудитории подбирать определенный метод воздействия на нее, чтобы разжалобить. Ведь ты думаешь, когда даешь деньги, что они на еду, а на самом деле?
Те, для кого это работа, как для Маши, обычно объединены в группы, которые называются организованными. В эту группу входят в основном люди трудоспособного возраста, дети и инвалиды, пожилых людей практически нет. У группы есть смотрящий, который собирает с попрошаек плату, но за это он их оберегает от наездов конкурентов и правоохранителей закона.
Каждый попрошайка занимает свое место — одних и тех же мы преимущественно видим на закрепленных за ними местах и у каждого свои методы воздействия на публику. Попрошайки — хорошие артисты и мастера перевоплощения. В своей основной массе попрошайки стараются бить на жалость. Главное в этом случае только не «переборщить».
Слушая подноготную такого грязного бизнеса, в который раз убеждаюсь, о несправедливости этого мира, и о нашей незавидной участи во всем этом.
Это система, выстроенная годами, и ее не изменить. Что я могу? Стать суперженщиной, уйти в инвиз, включить режим берсерка и покрошить всю преступную верхушку? Смешно. Ну ладно, я этого сделать не смогу, да и не буду. Допустим, это сделает тот же Лев. Не пройдет и недели, и свято место займут другие злодеи, а уберешь и тех, придут их последователи.
Систему не сломать, мир-утопию, где нет войн и страдания — не построить. Но таким вот несчастным, заблудившимся во тьме детям я могу помочь. Принесет ли мне это проблемы? Несомненно. Откажусь я от этой идеи, струшу? Вряд ли. Не буду загадывать. Время покажет и все расставит по своим местам.
Село Чебеньки встречает нас размытыми сельскими дорогами, лаем дворовых собак, полуразвалившимися домами, запахом коров да солярки. Дома все старые, село вымирает. Точнее жизнь-то еще теплится, но вяло: молодежь вся подалась в город на заработки, и в деревне остались лишь древние бабки, коротать свой недолгий век. По пути нам не встретилось ни души, от этого запустения жутковато. Благо я знаю точное место обитания сбежавшей мамаши.
Дом Мирошниковой особым убранством и новизной не отличается. Покосившийся забор, прошлогодняя сухая трава стоит в огороде по пояс, Крыша с одной стороны у дома зияет приличной дырой. Одно из окон заколочено. Полное ощущение, что дом заброшен, но интерфейс твердит мне обратное. Четко показывает яркую зеленую пульсирующую точку в тридцати метрах от меня, в этой вот развалюхе.
Я ничего умнее не придумала, как запаковать посылку с адресом Мирошниковой, и сказать, что якобы ей просили передать, главное добиться зрительного контакта, а там уж буду думать по ходу дела.
Аккуратно отодвигаю калитку, держащуюся на одной петле, и захожу во двор. Маша предпочла подождать меня на улице. Набираюсь смелости и стучу в дверь. Нет ответа. Стучу сильнее, со скрипом дверь приоткрывается. Что-то жутковато, как в фильме ужасов. Проверяю интерфейс — Татьяна точно жива. Еще не хватало найти чей-то хладный труп. Распахиваю дверь и вхожу помещение.
В нос бьет резкий запах мочи, перегара, грязи и пота. Закрываю рот рукой, чтобы сдержать рвотные позывы. Ну да, не труп, но близко к этому. Татьяна Мирошникова валяется на панцирной койки в глубоком высокоградусном забытье. О чем говорят валяющиеся повсюду пустые бутылки. По углам комнаты тонны мусора, который, похоже копился в течение многих месяцев или даже лет.