Левиафан и Либерафан. Детектор патриотизма
Шрифт:
При этом открытие Года литературы в многонациональной нашей стране обошлось как-то без всякого упоминания о национальных литературах: не было ни Тукая, ни Кулиева, ни Гамзатова… Вероятно, нижегородский библиофил Сеславинский, рулящий Роспечатью дольше, чем Брежнев – СССР, искренне считает, что в России живут и сочиняют только два коренных народа – русские и евреи – с явным преобладанием последних. А все татары, например, пали в битве при Калке. Ну, ладно, президент открыл мероприятие и уехал: у него дела – серьезные терки с Обамой. А вот остальные отцы Державы остались сидеть в почетном ряду и на все это «косячество» (точнее, вредительство) хлопали улыбчивыми очами. Интересно, они дружбу народов Российской Федерации, едва собранной после развала СССР, с помощью нобелевского эмигранта Бродского укреплять собираются?
Была на этом шабаше толерантности и еще одна фенька: по заднику сцены
2014
Первый, оздоровительный…
Хорошо помню 50-летие Союза писателей СССР. Кремлевский дворец. Мрамор и державный кумач. Запах настоящих сосисок в буфете, просторном, как футбольное поле. Ветхие отцы державы и классики советской литературы – в президиуме. Писатели, правда, пободрее. Живое, многонациональное общение в кулуарах. С трибуны льются речи, полные торжественной заботы о стране. Во всех газетах литераторы делятся с народом своим чувством ответственности. Ощущение открытого праздничного партсобрания.
Не менее памятно мне и 60-летие СП СССР. Полуподпольная, не скажу даже где, сходка, напоминающая поминки по жертве стихийного бедствия. Растерянные, траченные эпохой литераторы, несущие на себе явные следы внезапного обнищания. В центральной прессе – злые насмешки и радостные проклятья: сталинское министерство «правды», тоталитарный загон для писателей, литературная шарашка…
Прошло двадцать лет. Теперь очевидно каждому: самоорганизация литературного пространства возможна, но ведет не к расцвету, а к упадку профессионального сообщества. Во главе писательских групп оказались не лучшие, а худшие. Трудно себе представить, чтобы в 84-м председатель общероссийского писательского союза годами находился в бегах, опасаясь мести за мошенничество, и руководил собратьями по телефону и электронной почте! А возможно ли, чтобы глава литфонда втихаря распродавал писательскую собственность, не имея никаких на то прав и документов? А когда было такое, чтобы легендарным толстым журналом руководила дама, имеющая к литературе такое же отношение, как педикюрша к монументальной живописи?
Оказывается, все это мы уже проходили. Двадцатые годы были не только временем прихода в литературу крупных писателей. Они были временем, когда в нее под революционными знаменами набежало множество странных, агрессивных людей. Одни пришли довоевывать свою гражданскую войну. Другие в пору НЭПа сообразили, что в запутанном писательском хозяйстве можно хорошо подворовать. К писателям ведь всегда отношение было трепетное, и мало кто мог себе позволить говорить с фининспектором так развязно, как Маяковский. Третьих литература влекла своей близостью к власти. В 20-е писатель по влиянию на массы, выучившиеся грамоте, был примерно тем же, чем сегодня является, скажем, ведущий политического телешоу. Враждующие партийные лидеры окружали себя собственными писателями: Сталин своими, Троцкий своими, Бухарин своими и т. д. Гибель многих ярких талантов в те годы связана чаще не с творческими метаниями, а с принадлежностью к группе, проигравшей нешуточную борьбу за власть. Именно поэтому погиб насквозь советский Михаил Кольцов и уцелел насквозь антисоветский Михаил Булгаков.
Кажется, Илья Эренбург вспоминал в мемуарах плакат с древом советской литературы, где крупные писатели были обозваны «попутчиками» и нарисованы в виде осыпавшейся вялой листвы. А в вершине шелестели неведомые ныне, толком ничего не написавшие литераторы. От них этого и не требовалось, главное – держать литературный фронт. Против кого? А вот это вопрос интересный. Чаще против тех, кто хотел из «революционной мешанины» вернуться к нормальной жизни, в том числе литературной.
Именно известные литераторы, измученные «неистовыми ревнителями» и «торителями» новых путей, по совместительству также осведомителями, как Осип Брик, взмолились о создании профессиональной писательской организации. В том, что она будет жестко идеологической, никто даже не сомневался. Кстати, писательские кружки, созданные в эмиграции, были также насквозь политизированы. Власть, надо сказать, долго колебалась: влезать, как и сегодня, в запутанную семейно-литературную склоку ей не хотелось. Но влезла. Почему? Во-первых, это было в русле общего процесса приведения государства из замусоренного зала ожидания Мировой революции в инструмент, в рабочее состояние, а это было невозможно без замены героев революции на профессионалов управленцев, не бравших Перекоп, но умевших созидать. Кстати, мы в 90-е столкнулись с тем же самым. Помните кабинет министров, состоявший из героев баррикад 91-го? Нет, лучше не вспоминать…
Тогда, в конце 20-х и начале 30-х, получилось: на смену бесплодным «сашам красным» литературный процесс возглавили крупные писатели. Кстати, Саша Красный – реальный человек, сочинявший агитки для бронепоезда Троцкого и доживший до ста с чем-то лет. Я хорошо помню этого бодрого старичка, жизнерадостного, как и большинство графоманов. А теперь давайте вспомним имена выступавших на первом съезде: М. Горький, А. Фадеев, Вс. Иванов, Б. Пастернак, Л. Соболев, Л. Сейфуллина, Ю. Олеша… Во-вторых, уже «потянуло порохом со всех границ», и необходимость консолидации общества понимали все, даже литераторы, привыкшие гулять сами по себе. Кстати, на съезде досталось слишком сервильным авторам. Сейфуллина смеялась над теми, кто норовил даже чтение корректуры своего нового романа переложить на Политбюро. В-третьих, утверждавшейся в СССР моноидеологии нужен был один, а не много союзов писателей. Кстати, именно за то, что советская власть «построила» писателей, наши либералы всегда бранили и бранят Союз писателей, забывая, что «построилась» тогда вся Европа, а страны, не успевшие «построиться», были поглощены странами, умевшими ходить строем. Так было! И писателей надо судить не только по тем законам, которые они сами себе устанавливают, но и по тем историческим и национальным условиям, в которых их «черт догадал родиться».
Кроме того, созданный в 34-м Союз писателей СССР являл собой уникальное соединение «в одном флаконе» творческой, идеологической и профессиональной организации, то есть сопрягал основные составляющие литературной работы. Сегодня у писателей нет ни первого, ни второго, ни третьего… Ситуация удивительно напоминает обстановку накануне 34-го года. Не в смысле «закручивания гаек», а наоборот, в смысле разболтанности на грани недееспособности. Сегодня у нас то же засилье литературных активистов, не умеющих писать, тот же финансово-хозяйственный беспредел: так, Минюст за чудовищные нарушения приостановил деятельность трех организаций – Международного литфонда, Литфонда РФ и Международного сообщества писательских союзов. Наконец, послекрымский период нашей истории очевидно требует консолидации общества, особенно тех, кто владеет умами сограждан. «Шишкинский» период литературы, думаю, закончился. А назвал я его так по имени русскоязычного литератора М. Шишкина, который давно натурализовался в Швейцарии, но его широко рекламируют, премируют и даже переводят на иностранные языки при поддержке Агенпопа (подразделение Министерства связи?!) А он в благодарность называет Россию криминально-воровским государством, оккупировавшим исконно украинский Крым…
И как-то хочется собрать съезд писателей. Первый. Оздоровительно-объединительный.
2014
Назначить памятником!
Вот суть конфликта. В ряде СМИ, в том числе в газете «Культура», я высказал недоумение: почему к 100-летию А. И. Солженицына (2018 год) уже началась бурная общефедеральная подготовка, в то время как аналогичные круглые даты крупнейших наших писателей XX века – Шолохова, Твардовского, Катаева и других, – прошли более чем скромно. А про столетие К. Симонова в будущем году вообще ничего не слышно. По этой причине я отказался войти в комитет по празднованию юбилея автора «Красного колеса».
События последнего времени наводят на мысль, что деятели культуры, боровшиеся против СССР на стороне Запада, имеют нынче преимущества перед теми, кто, честно критикуя нелепости советской системы, оставался все-таки по нашу сторону «холодного фронта». Ну, в самом деле, почему великому композитору Георгию Свиридову, умершему шестнадцать лет назад, памятника в Москве нет? А Мстиславу Ростроповичу воздвигли бронзовый монумент в столице с поспешностью, не подобающей монументальному искусству. Тогда уж будьте последовательны: изваяйте маэстро не только с виолончелью, но и с АКМом, с которым он, прилетев из эмиграции, носился в 1991-м по Белому дому. Другого его преимущества перед Свиридовым я, честно говоря, не вижу.