Левиафан

Я всадил вилку в кусок мяса и разрезал ножом по оси ребра, которое ещё хранило запах костра, на котором был приготовлен невероятно вкусный барашек.

– Отличное мясо, - опустил в рот кусок и прожевал, продолжая ощущать, как приятно урчит живот, - Давно не ел таких жирных и вкусных ребер. Кто повар?

Плавно поднимаю взгляд, чтобы осмотреть присутствующих, обхватывая рукой золотой кубок с вино.Жаль, что среди них остались одни бабы. Потому что ответить мне так никто

Трясутся, смотрят безумным от страха взглядом. Дрожат, а вместе с ними и цацки, которые на них навесили, как гирлянды на ель.

– Так... ёробун*(господа), кто повар?
– вкрадчиво спросил и усмехнулся, когда одна из женщин тихо прошептала, смотря на то, как я продолжаю разрезать мясо и есть.

– Вы... Вы... Он мёртв, - она тихо и дрожа ответила, а я кивнул, потому что вдруг вспомнил, что действительно тварь, которая хозяйничала в этой дыре, прикрылась мужиком, когда я в него целился.

– Жаль...
– прицыкнул и выпив залпом вино, облокотился о стол, - Вот видите до чего вас это тупое подчинение довело, дамы? Любовь к твари и всепрощение её поступков - это причина того, что я ем за вашим столом, а вы на это смотрите, - я говорил на монгольском очень плохо, поскольку давно не помнил языка, которому меня учил харабуджи*(дед), - Как и до того, что в огромном шикарном склепе, вы остались одни. И ведь не я виноват? Правда же? Это же ваш, папаша, продавал людей как скот, а потом за эти бабки вам цацки покупал? Или я не прав?

Осмотрев широкий стол, откинулся на спинку не иначе трона. Мазнул взглядом по кричащему роскошью и тотальной безвкусицей помещению, кривясь и тяжко вздыхая.

– Дыра... Не иначе, чем помпезной ямой для отродья, я это назвать не могу. Как вы так живёте?
– махнул в сторону золотой статуи и надул губы, пытаясь повторить выражение лица великого монгольского полководца, - Мне кажется этот мужик смотрит на меня, и сам сожрать может своим взглядом. А ковры эти? Небо, это же надо обходить их стороной, чтобы не дай бог запачкать. Или у вас и тут рабы языками всё выливают? Если так, то я в восхищении.

Закончил холодным голосом и замер, вспоминая свой дом, и серый ковер, который мы с Ней покупали вместе. Прищурился и застыл, как камень, когда в груди свернулась воронка, выпустив боль порцией. Одномоментно и так, чтобы я провалился в другую реальность.

Захотелось проблеваться прямо на этот стол, который уходил вперёд на персон сорок. На нём лежали позолоченные приборы, фарфоровая посуда, розы в резных вазах и кубки, подобные тем, из которых когда-то вероятно разрешали себе пить только поцелованные небом.

Мысль о том, что в двадцать первом веке я сижу на стуле, как на троне, не то что вызвала улыбку, я чуть не расхохотался в голос. Повёл головой в сторону женщин, и мне стало ещё противнее.

Что их заставило есть и пить из рук таких тварей? Деньги? Цацки и достаток?

"Наверное позолоченный член..." - провел языком по зубам под губами и покачал головой.

Или любовь? Дрянь, которая жрала меня изнутри годами, и сейчас делала тоже самое, стоя прямо за моей спиной.

Она стояла в Её облике, а я чувствовал её дыхание. Она... Именно Она причина того, что я здесь. Женщина в окровавленном подвенечном платье. Без лица, но с руками моей Ми Ран. Без голоса, но с дыханием моей женщины.

Однако веселье только начиналось. Вернее, оно закончится, как только внучок Тумэра, который продолжал хрипеть, как зверь, привязанный к своему личному трону, ответит на мои несколько вопросов. Он сопел через нос, как пёс, жуя свои сопли перемешанные с юшкой и кровью, а я только наблюдал за тем, как эта тварь пытается схватиться за жизнь.

Я всё равно потяну за цепь кнута, которая держит его шею. Это прекратит существование собаки, которая жрала за этим столом, а потом трахала одну из этих баб, пока по его приказу рушились чужие жизни, причиняли боль, убивали и калечили других. Просто потому что он решил, что он имеет право на это.

А значит он умрет. Просто потому что я решил, что имею право на всё, пока за моей спиной стоит Она.

Перевожу взгляд в полной тишине, осматриваю стол опять, цепляясь за идеальную нежность, которая смотрит не меня глазами полными слёз. Девушка дышит глубоко. Грудь под лоскутами шикарной парчи вздымается рывками. Полная, пышная, и красивая женская фигура.

– Хочешь убить меня?
– заглядываю ей прямо в глаза, а она не стесняясь и уверенно, с гордостью и вызовом произносит:

– Да.

– Но ты понимаешь, что не сможешь этого сделать?

– Да, - резко отвечает, однако взгляда не отводит.

И спустя всего несколько секунд, продолжая смотреть её взгляд меняется. Становится таким, словно она видит перед собой спасение.

Я перешёл на английский и осмотрел девушку опять:

– Когда тебя выкрали и откуда?

– Три года назад. В Таиланде на отдыхе. Я американка.
– она ответила тут же, а тварь, которую я держал на цепи стала рычать, как цербер.

"Значит это её ты трахал, как вещь и я не ошибся..." - я прищурился и потянул за кнут так, что рожа твари впечаталась в стол с глухим звуком. Тянул, но смотрел в глаза девушки, которая тут же закрыла свои, а по её щеке потекла слеза.

На моем лице расплылась улыбка в сторону всех остальных женщин. Они с нескрываемой злостью бросили колючие взгляды на иностранку, осознавая что их только что предали.