Левый берег Стикса
Шрифт:
Он все еще был в состоянии «ступора» и отдавал распоряжения чисто автоматически — какая-то его часть его разума продолжала действовать холодно и расчетливо, может быть потому, что он понимал необходимость действия и опасность, которую несла его семье растерянность и малейшее промедление.
С ним приехало двое — только двое, один из которых вне подозрений. Второй — сотрудник охраны — Костя плохо его знал, парень был из новых, как его зовут, дай Бог памяти. Ах, да… Сергей. И фамилия такая смешная — Катенькин. Кто мог представлять опасность здесь? Кто-то из людей Франца? Вполне возможно. Предположительно — это может быть кто угодно. Хоть бы и сам Франц. Или Дитер. Страшно подумать, но может быть и сам Дитер. Лично. Слишком
Костя почувствовал, как от злости у него спирает дыхание и начинает колотиться сердце. Он удавил бы его собственными руками. Если бы он просто предал — полбеды. В конце — концов, склонность к предательству одно из обычных человеческих качеств. Инстинкт подобный инстинкту размножения. Или даже рефлекс. Но сделать это так, как сделал Лукьяненко, прикрывшись женщиной и детьми — нечто большее, чем просто предательство и заслуживает большего.
Это тебе не просто воровство — такое уже случалось. Где — то год назад один из высокопоставленных клерков пытался провести подобный трюк, но шила в мешке не утаил и не успел отмыть ни цента из украденной суммы. Деньги вернули, а клерк расстался с уютным кожаным креслом.
Сейчас все гораздо сложнее. И сумму он переведет. Деваться некуда. Ставить в известность Интерпол пока нельзя. За ним присматривают, и это может плохо кончиться для Дианы и детей. Поднять людей дома? Ни в коем случае. Лукьяненко завязан с половиной милицейской и СБУшной верхушки города. О его звонке станет известно через несколько минут.
Костя с размаху ударил кулаком по кожаной подушке сидения. Сидевший впереди охранник с недоумением оглянулся через плечо.
Это нельзя, то нельзя. Похоже, ему оставили узкий коридор, в рамках которого он может действовать как запрограммированный автомат. Старший брат смотрит на тебя… Ну и? До офиса — минут пять езды. Сегодня он отдаст распоряжения, может быть, свяжется с Лукьяненко по мобильному телефону и перешлет копию платежки по факсу. Хотя на ситуацию это не повлияет. Они будут удерживать Диану, как можно дольше. Им нужно связать ему руки. Не дать начать противодействовать. Ведь он может попросить трассировать деньги или просто заявить в Интерпол, а дальше будут действовать их банкиры. А банкиры там совсем не плохие. Значит, надо держать его руки. Или, как сказал Лукьяненко, за яйца. И для этого у них есть все.
Вопрос один — зачем? Они кто угодно, но не наивные первоклашки. Поднаторели за пару лет работы. Что они могут сделать с деньгами? Глупо надеяться, на то, что в случае необходимости заинтересованная сторона не проследит «трассу». Даже если суммы будут сняты наличными в разных странах или на них будут куплены «боны» на предъявителя, следы останутся. А если оффшорный банк? Или использованный ими вариант — банк плюс трастовый фонд? Тогда что? Известны люди, которые за операцией стоят. У них есть фамилии и имена. Но для этого есть паспорта на чужое имя. Невелика проблема.
Внешность? Внешность можно, конечно, изменить. При больших деньгах это проще простого. В Европе полно высококлассных хирургов, которые за сравнительно небольшую сумму выкроят тебе новое лицо, и даже новые отпечатки пальцев, хоть это и посложнее. Но для всего этого нужно время. А для того, что бы у них было время — им нужно его молчание, и есть только два способа его получить. Держать в заложниках семью или убить его. Третьего не дано.
Лукьяненко хорошо знает, что на сделку он не пойдет, а полагать противника дураком — признак собственной несостоятельности. Если они начали операцию — значит все спланировано и рассчитано на десять ходов вперед. Или на двадцать. Планировать — это азбука контрразведки и сыска. В этом Лукьяненко ас. Он, предположительно, посчитал каждый его шаг, как возможный,
Стоп… Но и он сам не профессионал в этих вопросах. Достаточно легко можно предугадать его действия по блокировке счетов или системе противодействия «отмывке» денег. Но предугадать его поступки не связанные с банковскими делами — задачка трудная, хотя и невыполнимой ее не назовешь. Действовать на опережение — его козырь. Прежде всего, нужно определиться с тем, кто присматривает за ним здесь. Уйти из-под контроля, исчезнуть, пробраться поближе к дому и отбить у них Диану и детей. И ни в коем случае не делать отправку суммы.
Они будут искать его, и не тронут семью, пока он им нужен. Для того чтобы сымитировать платеж большого ума не надо — ошибка в букве или цифре — и деньги вернутся, как ошибочно отправленные. Все зависит от того, кого они к нему приставили. Скорее всего, какого-нибудь гоблина-молотобойца. А если нет? Если тот, кто приглядывает за ним хоть немного в курсе дела, значит, степень риска возрастает непредсказуемо. В конце — концов, для того, что бы сравнить платежку с тем, что записано у тебя на бумажке крупными буквами, не нужно быть Спинозой. Десяти классов хватит с головой.
Прежде всего, Лукьяненко абсолютно уверен, что в этой ситуации платеж, все-таки, будет произведен. Он явно контролирует счет в банке-получателе или транзитный корсчет в Германии, через наш банк в Днепре. Он ведь вполне мог купить или запугать кого-то в банке, кто имеет доступ к этой информации.
Но, сейчас — почти четыре по местному времени и, официально, банк платежи прекратил. Для него это не проблема, но если не упирать на срочность, то платежку оформят сейчас, а исполнение отнесут на утро, что даст почти шестнадцать часов зазора, а реально — даже больше. В худшем случае — двадцать, в лучшем — сутки. Это уже что-то.
Нужно выяснить, кто сейчас приглядывает за ним. И заставить их нервничать. Вы ведь не любите, когда что-то идет не по плану, не так ли, господин Лукьяненко? Одно «но»… Придется кому-нибудь довериться. И решиться на это придется прямо сейчас — на раздумья и колебания — просто нет времени. Это тот случай, когда один в поле не воин.
«Мерседес» затормозил у входа в банк, и охранник распахнул перед Костей дверцу.
После развала Союза, когда стало ясно, что обратного пути нет, и деньги партии и комсомола бесследно исчезли в полугосударственных и кооперативных банках, СП и фирмах с неясным прошлым и обеспеченным будущим, Костя уже был готов к подобному развитию событий и начал действовать, подключая связи, полученные еще в бытность комсомольским «вождем».
Но дело упиралось не только в связи. Идеей Кости была организация коммерческого банка, а для реализации такого проекта одних связей не достаточно. Нужны были деньги — и деньги немалые. И для уставного фонда банка, и для благодарности тем, кто будет бумаги подписывать. У Кости таких денег не было. Но была идея, талант организатора и умение убеждать.
К тому времени, в городе уже существовала тонкая прослойка тех, кого через несколько лет будут называть «новыми русскими», и Краснов сделал единственно возможный шаг — привлек в банк частный капитал. Этот шаг можно было бы считать рискованным — само понятие « частный капитал „ действовало на всех власть предержащих, как на быка красное, но Краснов рисковал осознанно — на первое время это давало ему некоторые гарантии независимости, которых в государственной структуре не было по факту. Хотя трудно говорить о независимости, добровольно надевая на шею поводок. Расчет строился на том, что поводок затянется только тогда, когда банк станет настолько выгодным и раскрученным проектом, что отцы-учредители захотят «порулить“ им самостоятельно. До тех пор, пока управлять такой структурой будет хлопотно, Краснов может чувствовать относительно спокойно.