Левый берег
Шрифт:
— Конечно, знаю, — невозмутимо продолжил собеседник, — я все про тебя знаю, капитан. Уж ты мне поверь. Знаю даже то, чего ты сам о себе не знаешь. Науки у нас ох как вперед продвинулись! Ты не представляешь, какие выкрутасы порой отмачивают наши специалисты по душам человеческим. По полочкам тебе человечка разложат. Ты ему потом все это выкладываешь, а у него — глаза на лоб…
Чекист откинулся на спинку стула и медленно, будто бы опасаясь задеть какую-то потаенную струну в душе зека, продолжил:
— Я хочу, чтобы ты сам мне рассказал. Это для
— Да брось ты! — неожиданно для себя громко и раздраженно рыкнул Дима. — Что ты как психиатр, сидишь тут, о пациенте заботишься! Я тебе что — барышня кисельная или актриска нервная! "Если тебе сложно…", "Я подожду…". Ни фига мне не сложно! Хочешь знать, так расскажу. Только тебе вот это зачем, я понять не могу. Сигарета есть?
— А я тебе купил, — спокойно ответил Славик, по виду ничуть не обидевшись на маленький срыв зека.
Он прошел к подоконнику, залез в стоящую там черную матерчатую дорожную сумку, вынул блок каких-то неизвестных Диме, но по виду дорогих сигарет и, подойдя, протянул зеку.
— Ты не подумай, — продолжил он, усевшись на место. — Я не подлизываюсь. Сам-то я — не курящий. А вот для зека "курево" — дело важное. Про то я знаю. Вот и прикупил.
— Благодарствую, — хмуро ответил Ланевский, разворачивая гостинец.
Хорошко курил прямо в кабинете, поэтому зек не стесняясь, смачно затянулся крепкой сигаретой.
— Это было в апреле 2001-го, южнее Шали. Мое подразделение в составе меня, прапорщика и шести бойцов находилось в глубоком рейде по тылам противника. Перед нами были поставлены разведывательные задачи. Был приказ без острой необходимости в бой не вступать, соприкосновения с противником избегать. В процессе выполнения задания группой были захвачены четверо военнопленных, три "чеха" и один араб. Напоролись на них случайно. Такая ситуация была, что застали "духов" врасплох, грех было не взять. К тому же, задачу мы свою на тот момент уже выполнили, возвращались на базу. Да и "языки", опять же. Один — наемник. Вдруг ценные сведения имеет… Знал бы я, как оно все обернется, кончили бы всех на месте — и точка.
Дима говорил спокойно, вовремя успевая стряхивать пепел в любезно пододвинутую чекистом пепельницу. Голос его не дрожал. Было видно, что тема эта давным-давно для него перемолота безжалостной мясорубкой времени.
— Ну вот, — продолжил зек. — Следуем, значит, домой. По связи я сообщил, что ведем с собой гостей. Это я зря сделал… Если бы не это, все бы обошлось. Но, как говорится, "Знал бы, где упаду, перину бы подстелил".
Он почему-то улыбнулся этой заезженной шутке во все свои здоровые, но заметно пожелтевшие за годы тюрьмы, тридцать два зуба.
— Через пару километров группа напоролась на засаду. Ну, вернее, не то, чтобы на засаду… Если бы действительно — на засаду, живыми бы не ушли. Просто, видимо, небольшая группа "духов" "встречным курсом" шла. Но заметили они нас первыми. Боец, которого я в авангард послал, прошляпил. Я его не виню. Сам виноват. Зеленый он был,
Вопрос был риторическим и повис в воздухе. Ланевский затушил сигарету и тут же принялся за вторую.
— В общем, дальнейшее конвоирование военнопленных стало крайне затруднительным и опасным для нас самих. "Духи", наверное, своих разглядеть успели, отбить пытались. Хорошо еще позиция у нас подходящая оказалась. Обороняться можно. Одним словом, я принял решение расстрелять военнопленных. "В связи с невозможностью дальнейшего конвоирования"…
Чекист спокойно слушал зека, не делая попыток перебивать рассказ уточняющими вопросами.
— Предполагая, что какая-нибудь сволочь из военной прокуратуры захочет сделать себе на этом деле карьеру, я сам лично, так сказать, и "привел приговор в исполнение"…
Дима замолчал, и собеседник понял, что рассказ окончен.
— А дальше? — тихо поинтересовался он.
— А что дальше? — словно бы сам себя спросил зек. — "Духи" отступили, вязаться дальше не стали… Вернулись на базу. Вопросы. Где пленные? Пытался отбрехаться: мол, так и так, погибли. "Особист" не поверил. Да я бы удивился, если бы поверил. Нашли трупы. Времени-то за собой "убрать" у нас не было… Экспертизы, допросы. "Прапор", сержант-контрактник и два "молодых" молчали, а двоих чекисты "раскололи". Ростов. Суд. Срок. Вот и вся история.
Ланевский вызывающе посмотрел на собеседника. Тот, казалось, весь превратился в слух.
"Странно, — ответил про себя зек. — Он как будто и не историю мою слушает, а звук моего голоса".
— Да… — протянул Славик, словно очнувшись после забытья. — К сожалению, таких историй было немало. Как там на Западе в сороковом? "Странная война". Лучше и не скажешь.
Он встал и начал прохаживаться по кабинету, что-то обдумывая и словно забыв о существовании в этом помещении еще кого-то. Затем, видимо что-то для себя решив, резко повернулся, вновь сел напротив зека и начал говорить, но уже совершенно другим, деловым тоном:
— В общем, так, Дмитрий Петрович…. Ты, я вижу, не дурак, так что хороводы вокруг тебя я больше водить не буду. Изложу все начистоту, а решение принимать уже тебе.
"Наконец-то, — подумал зек. — Момент истины".
— Ты это и сам знаешь, но я все же озвучу, так, для себя, чтобы быть уверенным, что мы друг друга поймем, — продолжил Славик. — Твой приговор — семнадцать. Статья особо тяжкая, так что оттянуть ты должен как минимум три четверти срока. Сидишь ты уже восемь. Следовательно, в лучшем случае свободу увидишь лет через пять. А в худшем — через девять. Я тебя пугать понапрасну не буду. Сидишь ты ровно, мужиком. Никуда не лезешь. Так что весьма вероятно, что срок ты свой досидишь спокойно. И вернешься к семье. Так я говорю?