Лейла
Шрифт:
— «Признания опасного человека». Книга о ведущем телешоу, который утверждал, что был киллером. — На прошлой неделе Лейла ничего из этого вспомнить не смогла. — Ты сказал мне, что читаешь электронные книги, потому что бумажные занимают слишком много места в багаже.
Я тотчас поворачиваюсь посмотреть на Уиллоу.
Все кусочки головоломки словно начинают вставать на свои места, и я не понимаю, то ли мне хочется броситься на пол от боли, то ли заключить ее в объятья. Но, прежде чем я поступлю так или иначе… у меня остался последний вопрос.
—
Она судорожно вздыхает.
— Ты выглядел так, будто тебе нечего терять.
Я не могу пошевелиться. Это слишком.
— Твою мать.
Она наклоняется и прижимает ладонь ко лбу.
— Лидс. Эти воспоминания о том, как вы с Лейлой познакомились здесь. Поцелуй в бассейне, песня, которую ты ей пел… это я? Это мои воспоминания?
Я не могу произнести ни слова. Лишь смотрю, как она пытается принять то же, что пытаюсь принять я.
Вспоминаю последние несколько месяцев своей жизни и не проходящее ощущение, что Лейла очень сильно изменилась. После операции она будто стала другим человеком.
Действительно стала.
Она была совершенно другим человеком. Ее личность полностью изменилась, как и мои чувства к ней. И теперь, вспоминая прошлое, я замечаю сходства между Лейлой, очнувшейся после операции, и Сейбл, с которой я встречался. Сейбл страдала от булимии. Лейла после операции помешалась на своем весе. Сейбл была одержима соцсетями и… мной. Лейла стала одержима продвижением моего аккаунта. Сейбл страдала от нескольких психических расстройств, и с течением времени после операции стало казаться, что и Лейла начала страдать от тех же самых расстройств. И я был уверен, что Лейла разбила то зеркало в день нашего приезда. Я не понимал, зачем, но знал, что это сделала она.
Очнувшись после операции, Лейла больше не была той девушкой, в которую я влюбился.
Но все то, что я полюбил в Лейле за первые два месяца после знакомства, я начал замечать в Уиллоу. Ее характер, настроение, игривость, знакомое ощущение от ее поцелуев и привычка делиться странными фактами. Я как-то говорил Лейле, что она как извращенная версия википедии.
Это я тоже признал и полюбил в Уиллоу.
Мысль пробуждает еще одно воспоминание, которое должно было стать явной подсказкой.
— Там на кровати наверху, — обращаюсь я к Уиллоу, — той ночью, когда ты смотрела «Привидение». Я сказал: «До чего ж ты странная». Но я говорил то же самое, когда встретил тебя. Потому что… был очарован и восхищен тобой, а когда встретил Уиллоу, она казалась такой знакомой, и…
Я не могу закончить фразу, потому что чувствую, будто бетонный блок, давивший мне на грудь, больше на нее не давит.
Я больше не чувствую, будто утрачиваю любовь к Лейле, потому что все это время влюблялся в нее в виде Уиллоу.
Лейла — это Уиллоу, и глядя на нее сейчас, я ума не приложу, как я не понял этого раньше.
Я беру ее лицо в ладони.
— Это ты. Все это время я вновь влюблялся в тебя. В ту самую девушку, в которую влюбился в тот миг, как увидел, как ты танцуешь, словно чумная по траве на заднем дворе.
Она смеется от этого воспоминания — ее воспоминания. Нашего общего воспоминания. Того, что не принадлежит Сейбл.
По ее щеке течет слеза, и, смахнув ее, я прижимаю Лейлу к себе. Она обхватывает меня руками. До этого мгновения я даже не представлял, как сильно мне ее не хватало. А не хватало очень сильно. Мне не хватало того, что мы с ней разделили в первые два месяца вместе. Не хватало ее с той ночи, когда в нее стреляли.
С той ночи меня неотступно преследовало ощущение внутренней пустоты, и долгое время я испытывал вину за это чувство. За то, что ощущал, будто потерял ее, тогда как она была рядом со мной. Я даже испытывал вину за то, что Уиллоу мне ее напоминала.
Вина исчезла. Я чувствую, что оправдан. Каждое мое решение… все чувства, которыми наполняла меня Уиллоу, все это оправдано, потому что моя душа уже любила ее душу. Поэтому я ощущал необъяснимую тягу к этому месту. К Уиллоу. Даже когда я думал, что Уиллоу — это Сейбл, тяга не проходила, что сбивало меня с толку.
Теперь все встало на свои места.
Я приникаю к ее губам в поцелуе. Я целую Лейлу. Едва она отвечает на мой поцелуй, я испытываю все те чувства, что испытывал прежде, целуя ее. Все, что считал утраченным. Все здесь. Всегда было здесь.
Я касаюсь ее лица между поцелуями, изумленный тем, что наконец вижу его. Вот почему возникали разительные отличия, когда Уиллоу вселялась в тело Лейлы. Вот почему Уиллоу чувствовала себя комфортно в этом теле. Потому что оно всегда принадлежало ей. И никогда не принадлежало Сейбл. Той словно было не по себе в этом теле с того момента, как она очнулась после операции.
Уиллоу говорит, улыбаясь сквозь слезы.
— Понятно, почему я испытала такое облегчение, когда ты сюда приехал, Лидс. Потому что я скучала по тебе, пусть даже не могла тебя вспомнить. — Она целует меня снова, и мне хочется никогда не выпускать ее из объятий.
Но кое-что вынуждает нас оторваться друг от друга. Звук захлопнувшейся входной двери.
Обернувшись через плечо, я вижу, что мужчины больше нет в кухне.
Мы мчимся к парадной двери.
— Подождите! — кричу я, догоняя его. Когда я настигаю его, мужчина уже садится в пикап. — Куда вы?
— Я вам, в общем-то, больше не нужен. Вы нашли ответ на свой вопрос.
Я мотаю головой.
— Нет. Нет, не нашли. Вы должны все исправить. Сейбл по-прежнему находится в чужом теле. Лейла заточена в пустоте. — Я жестом машу в сторону Лейлы. — Поменяйте их местами.
Мужчина смотрит на меня с сожалением.
— Я нахожу разгадку, что не всегда означает, что для нее есть решение.
Я пытаюсь сохранить спокойствие, но мне хочется придушить его за такой ответ.
— Вы издеваетесь? И что нам теперь делать? Должен быть способ все исправить!