Лэйси из Ливерпуля

Ли Маурин

— Он лежал в постели, когда я вернулся домой прошлым вечером, а на следующее утро его уже не было, и ни записки, ничего. Я думал, что он счастлив у нас. Он выглядел счастливым. Коре нравилось, что он у нас. Он мог жить в нашем доме до конца своих дней.

Элис не стала говорить ему о том, что прошлым вечером она прогнала Джона. Она уже достаточно винила себя сама, и поэтому не хотела брать на себя еще и вину Билли.

— Ты была когда-нибудь в этой столярной мастерской? — спросил Билли.

— Один раз.

— Мне следовало сходить

туда. Это недалеко. Я не должен был позволить ему опуститься до такого состояния, ведь он был моим братом.

— Не упрекай себя, Билли. Джон знал, где ты живешь. Это он бросил нас всех, включая тебя. Это он должен был поддерживать с тобой отношения, а не ты искать встречи с ним. — Как Элис хотелось самой последовать этому разумному совету и не винить себя! Она показала Билли письмо из банка.

— Ты не станешь возражать, если я взгляну на то место? — Лицо его просветлело. — Я могу даже навести там порядок, если хочешь.

«Он почувствует себя оскорбленным, если я откажу ему». — Элис сделала вид, что с благодарностью приняла его предложение, хотя ей было в высшей степени наплевать на столярную мастерскую. Билли же воспрянул духом и решил немедленно отправиться в Сифорт.

— По дороге я зайду за Морисом. Мы можем сделать эту работу вдвоем.

Смерть Джона имела, по крайней мере, одно хорошее последствие: Билли и его заблудший сын воссоединились.

Железные решетчатые ворота запирались на висячий замок и цепь. Мужчины разглядывали сквозь решетку то, что осталось от когда-то процветавшего бизнеса Джона. Здание, в котором он жил, сгорело почти до фундамента. Стен не было, от крыши сохранился только обгоревший каркас, и черные балки выделялись на фоне серовато-синего неба — пожалуй, снова собирался дождь.

Двор был устлан толстым слоем пепла и сажи, перемешанных с разным мусором, включая обрывки черного рубероида, которым когда-то была покрыта крыша. В лужицах черной воды отражалось хмурое желтое небо. Вдоль стен было сложено несколько досок, сильно поврежденных огнем. Во дворе стоял ржавый фургон со спущенным колесом.

— Нам нужно где-то раздобыть ключ, чтобы отомкнуть замок, — сказал Билли.

— Да, работенка предстоит нелегкая, если мы хотим привести здесь все в порядок, — откликнулся Морис.

— Но ведь ты не против, а, сынок? В конце концов, тебе все равно больше нечем заняться.

— Я не против, и мне действительно больше нечем заняться. — В голосе Мориса звучала горечь. Справка из тюрьмы не помогала в поиске работы. Морис не работал с тех самых пор, как вышел из тюрьмы, хотя и не прекращал попыток устроиться куда-нибудь.

— Я не то хотел сказать, сынок.

— Я знаю, папа. Я был набитым дураком, когда полез в тот газетный киоск. Я сделал это только для того, чтобы произвести впечатление на одну девчонку — даже не помню теперь, как ее зовут. Знаю, что оправдываться бесполезно. Я был уже взрослым. Мне следовало быть умнее, но это ее братья подбили меня на то дело. — Морис сухо рассмеялся. — На словах у них все выходило так легко и просто.

Они зашагали назад в Бутль.

— Знаешь, — произнес через некоторое время Морис, — мы можем кое-что сделать

с этой мастерской.

— Например?

— Пока не знаю точно. Помнишь то место, где я работал, — строительную компанию? Что-нибудь в этом роде.

— Для начала нам понадобятся деньги, сынок. — Билли забренчал монетами в кармане. Это все, что у него оставалось до пятницы, когда он получит зарплату.

— Ты можешь взять заем в банке, чтобы начать дело. Мне-то они не дадут, — поспешно сказал Морис. — Учитывая мою отсидку. Но они могут дать заем тебе. В конце концов, помещение-то и участок у нас есть.

— Кто сказал, что у нас есть помещение с участком? Элис хочет его продать.

— Она не станет его продавать, если мы расскажем ей о своих планах, — убежденно заявил Морис. — Только не тетя Элис. Во всяком случае, когда мы развернемся, то сможем платить ей за аренду. А когда-нибудь, возможно, вообще выкупим участок.

— О каких таких своих планах? — озадаченно спросил Билли.

— О планах открыть собственное дело, папа. — Второй раз за неделю Морис обнял отца за плечи. — Интересно, этот фургон на ходу?

* * *

Кормак вошел в салон в афганском халате, который выглядел так, словно его драла на части свора голодных собак, в хлопчатобумажных штанах красного цвета и шлепанцах на босу ногу — и все это несмотря на то, что на дворе стоял ноябрь и было очень холодно. Его длинные волосы были схвачены на затылке лентой. Он напоминал огородное пугало.

Элис раздирали радость от встречи с сыном и страх, что клиентки узнают его. Она быстренько спровадила его на кухню.

— Фиона сказала, что тебя можно ждать со дня на день. — Она сгорала от желания обнять и расцеловать сына, но Кормак держался так, что она не решилась на это. — Ты голоден, милый? Может, мы пойдем домой и я приготовлю тебе что-нибудь поесть?

— Я только что поел у Фионы, спасибо, мам.

— Так ты сначала зашел к Фионе? — Элис почувствовала себя уязвленной.

— Я хотел оставить у нее свои вещи. — Почему-то он избегал встречаться с ней глазами. — Я буду жить у Фионы, на втором этаже. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Конечно, нет. — Элис возражала, и очень сильно, но не показала этого. — Твоя комната всегда ждет тебя, если ты передумаешь.

— Дело в том, — он пошевелил пальцами босых ног, — что я привез с собой девушку. Мы будем жить вместе.

Элис едва не поперхнулась, но напомнила себе, что молодые люди теперь проделывали и не такие вещи.

— Я надеюсь, что она хорошая девочка. Как ее зовут?

— Пола. Она красивая и хорошая девушка. Еще она беременна.

К своему изумлению, Элис услышала собственный смех и поблагодарила Господа, что ей не придется жить на Эмбер-стрит с его беременной девушкой.

— Что еще ты хочешь мне поведать — что у нее две головы?

Кормак в первый раз улыбнулся:

— Нет, голова всего одна, мама. Фиона приглашает тебя зайти к ней сегодня вечером, чтобы ты могла познакомиться с Полой. — Может быть, это было ошибкой, но он назвал ее мамой, чего в последнее время старался избегать, как и объятий с поцелуями.