Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
— В баре у него совсем другой вкус, — уверял Дэнни.
— А что, если пойдет дождь? — сказала мужу Орла. — Я не собираюсь отпаривать твой костюм, если он промокнет, Микки Лэвин.
Маив с укором смотрела на Мартина. «Подумать только, ты бросаешь меня ради кружки пива!» — читалось в этом взгляде. Мартин предпочел проигнорировать его.
— Ну, идем мы или не идем? — требовательно спросил Дэнни.
Микки хлопнул его по плечу.
— Я говорю, что идем.
— Согласен. — Мартин по-прежнему избегал укоряющего взгляда Маив.
В дверях
— Там остановилась полицейская машина, — сказала она. — И оттуда вылез мужчина.
Раздался стук в дверь.
На следующий день Элис еще никак не могла прийти в себя.
— Это все моя вина, — восклицала она хриплым голосом. — Если бы только я приняла его обратно!
— Не глупи, мам. Если бы я вернулась домой и застала его здесь, то вылетела бы отсюда, как пуля.
— Нельзя так говорить, Фиона.
— Ну а ты, пожалуйста, прекрати говорить всякие глупости о том, что это твоя вина. В этом никто не виноват, кроме него самого. Полиция утверждает, что пожар начался от окурка сигареты. Он мог и здесь сделать точно так же, и тогда погиб бы не только он, но и ты.
Элис вздохнула.
— Ты говоришь такие жестокие вещи, милая.
— Я просто здраво смотрю на все, мам. — Фиона сбавила тон. — Почему бы тебе не пойти на работу и не попытаться забыть его?
— Как будто я могу забыть вашего отца! Когда-то он был для меня всем. — Элис умоляюще взглянула на дочь. — Ты ведь придешь на похороны, правда, милая? Я бы очень хотела, чтобы мы связались с Кормаком и сообщили ему обо всем.
— Я приду только ради тебя, мама, а не ради него. Точно из таких же соображений придут и Орла с Маив, а также дедушка и Бернадетта. Кормаку повезло, его нет. Хотела бы я приехать на будущей неделе, чтобы тоже лишиться этого сомнительного удовольствия.
Билли Лэйси был единственным человеком, который плакал на похоронах Джона. Его горькие всхлипывания далеко разносились в безжизненной тишине кладбища «Форд Семетери». Утро было каким-то странным: ни теплым, ни холодным, ни солнечным, ни туманным.
Жена Билли не делала никаких попыток утешить его. Все, кто пришел на похороны, несказанно удивились бы, сделай она это. Лицо Коры было таким же непонятным, как и утро. Она не проявляла никакого сожаления по поводу смерти своего деверя.
И только Морис, который в двадцать пять лет стал точной копией молодого Джона Лэйси, шагнул к отцу и обнял его за широкие, вздрагивающие плечи.
— Не расстраивайся так, папа, — неловко пробормотал Морис, и отец с сыном обнялись, чего никогда не случалось раньше.
Элис изо всех сил старалась не расплакаться, потому что это были бы слезы жалости к себе самой, а не к Джону. Это были бы лицемерные слезы. Ей было жаль, что Джон умер такой ужасной смертью, но ее первой и самой сильной реакцией стало чувство вины за то, что она не смогла предотвратить несчастье.
Дочери Джона пришли на похороны исключительно ради своей матери. Элис придавала большое
«Туда ему и дорога, — думал Дэнни Митчелл, пока гроб опускали в могилу. — Наша Элис должна быть рада, что наконец-то избавилась от него».
Бернадетта Митчелл думала примерно так же.
Уцелел единственный клочок бумаги, который принадлежал Джону Лэйси. Все остальное погибло в огне: неоплаченные счета, договоры, старые отчеты об аудиторских проверках, все до единого письма, которые получал Джон Лэйси, и копии его собственных писем, фотографии Клэр и их детей.
Уцелевшая бумага хранилась в банке. Это был документ, свидетельствующий, что Джону Лэйси принадлежал фригольд на участок земли, расположенный на углу Бентон-стрит и Крозиер-террас. Элис, как законная супруга покойного, теперь стала владелицей этого участка, о чем и сообщил ей письмом банк.
— Он мне не нужен, — вздрогнув всем телом, сказала она, показывая письмо отцу.
— Тогда отдай распоряжение очистить его. Там, должно быть, творится бог знает что. А потом продай, — посоветовал Дэнни.
Что она будет делать с деньгами? Доходы от трех салонов копились в банке, но никто из ее детей не собирался брать оттуда ни пенни. Маив с Мартином отказались, когда она предложила выкупить для них закладную на дом, а Микки Лэвин с негодованием отверг предложение купить для них с Орлой дом. Кормаку вполне хватало своей стипендии в университете, и у нее было чувство, что Фиона не позволит ей оплатить ремонт старого дома Горация Флинна, хотя дом находился в ужасающем состоянии: водопроводные и канализационные трубы временами издавали пугающие звуки.
К чему задавать себе столько хлопот и копить деньги, которые не на что истратить? Она была по горло сыта вопросами клиенток о том, почему она до сих пор живет на Эмбер-стрит, а не купит себе милый домик в престижном районе.
— Потому что я счастлива там, где живу, — неизменно отвечала она, ощущая себя при этом скучной и лишенной воображения.
Фиона искала кого-нибудь, кто приглядывал бы за детьми, чтобы она могла пойти работать. Элис могла бы продать три своих салона и наняться к ней бабушкой на полный рабочий день.
«Нет, мне мало этого, — говорила она себе. — Конечно, я могу быть скучной и лишенной воображения, но я должна быть кем-то, не просто матерью или бабушкой, не просто женой. Я должна сохранить в себе хоть что-то свое, особенное».
После смерти брата Билли Лэйси завел привычку заходить к своей невестке по дороге домой. Элис была ближайшей родственницей брата, которого он лишился, нашел и снова потерял, навсегда.
Он без конца повторял, что не может понять, почему Джон ушел из дома на Гарибальди-роуд.