Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
— Как ты ее назовешь?
— Я еще не придумал названия.
Они принялись за восхитительного цыпленка и запеканку из грибов, за которыми последовали трюфели. Орла принесла с собой бутылку вина.
— Я бы предпочла какое-нибудь более интересное занятие, мам, в качестве повара я безнадежна.
— Все просто замечательно, Лулу, — искренне сказала Орла. Огонь свечи, вставленной в старую бутылку из-под вина, трепетал от легкого сквозняка. Из окна комнатки на четвертом этаже открывался тоскливый вид на крыши Кемдена, сверкавшие ледяным блеском в лунном свете. Наступивший декабрь принес с собой лютый холод. — Я никогда
— Я нарисую эту сценку, прежде чем мы переедем отсюда, — сказал Гарет. — Если мы переедем.
Орла перевела взгляд с дочери на зятя.
— Вы подумываете о переезде?
Лулу наморщила носик.
— Может, мы и переедем, но не раньше Рождества. На прошлой неделе мы встретили одного парня, которому принадлежит художественная галерея в Нью-Йорке, ничего особенного, к тому же плохо организованная. Он считает, что американцам понравятся картины Гарета, и пообещал регулярно выставлять несколько — ты не поверишь, мам, какую цену он собирается за них просить!
— Я не хочу разрушать свою коллекцию, — проворчал Гарет.
— Художники рисуют картины для того, чтобы продавать их, это же естественно, — возразила Орла. — Деньги, которые ты получаешь, всего лишь доказывают их стоимость. Иначе все это не имеет смысла, разве что рисование превратилось в твое хобби и ты не против отдавать их даром.
— Видишь, — торжествующе заявила Лулу. — Я знала, что мама поддержит меня. Гарет беспокоится, что если он заработает деньги, то вынужден будет распродать все.
— Меня больше волнует то, что мои работы никто не купит, — признался Гарет.
Орла попыталась убедить его, что он говорит ерунду. В возрасте Лулу — в любом возрасте — она бы отправилась в Нью-Йорк не раздумывая. Она не хотела, чтобы ее дочь упустила такую прекрасную возможность.
После обеда в гости заявились многочисленные друзья Гарета, главным образом художники мужского и женского пола, далеко не все из них молодые. Они принесли с собой еще вина. Верхний свет погасили, оставив только дрожащий огонек свечи и мерцающую луну, которые освещали убогую комнатку, и разговор пошел о самых разных вещах, в основном об искусстве, о политике, о последних фильмах и шоу…
«Боже, как мне все это нравится, — с тоской думала Орла. — Я так много пропустила. Я пропустила все».
Была уже полночь, когда она вернулась в свой отель на Виктория-стрит. К ее удивлению, в фойе еще толпились мужчины, а бар по-прежнему работал. Она заказала себе двойной виски, и мужчины предложили ей присоединиться к ним. Орла подумала о своей маленькой холодной комнате с маленькой холодной кроватью и согласилась. Пятеро мужчин были, как и она, торговыми представителями, правда, намного старше ее. Одежда их была дешевой, смех — фальшивым, а голоса — слишком громкими. От них веяло неким трудно уловимым отчаянием, словно они жили не той жизнью, о которой мечтали двадцать или тридцать лет назад: по их расчетам, они должны были уже давно обзавестись собственным кабинетом и своим штатом подчиненных, стать респектабельными уважаемыми людьми.
Шестой мужчина отличался от них. Он был одет лучше, говорил тише, и от него исходила уверенность, а не отчаяние. Орла поняла, что он был инженером одной французской машиностроительной компании, который предлагал различным фирмам очень дорогое оборудование. Он говорил мало, с едва уловимым акцентом. Его звали Луи Бернет. Орла почувствовала себя заинтригованной, поскольку в отличие от других мужчин он не обращал на нее ни малейшего внимания. Луи был невысокого роста, стройный, с темными волосами и тонкими губами, с жестким, неулыбчивым лицом. После Микки Орла еще ни к кому не испытывала такого мгновенного влечения. Она упорно смотрела на него, надеясь перехватить его взгляд, но он ни разу не посмотрел в ее сторону.
Спустя час, пропустив два стаканчика виски, она объявила, что отправляется в постель. Мужчины шумно пожелали ей спокойной ночи, а Луи просто уставился на носки своих начищенных туфель и не произнес ни слова.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
— Это не комната, а настоящий морозильник, — пробормотала Викки Уизерспун. — Если бы я была пинтой молока, то не испортилась бы в течение долгих месяцев. — Она со злостью взглянула на покрытые льдом окна в металлических рамах и потерла руки, утратившие всякую чувствительность.
Пытаться писать было бесполезно. Она швырнула ручку на стол и сунула руки в рукава джемпера. Стало чуть-чуть теплее.
Только в конце декабря должен был прийти слесарь, чтобы установить батареи центрального отопления. За работу он брал недорого, отчего был нарасхват, а это означало, что им придется ждать долгие месяцы, пока он освободится. В октябре, когда они только переехали сюда, погода стояла теплая, и они сначала взялись за приведение в порядок большого обветшалого здания, а Мэри Грегори и Робин Хьюз, которым исполнилось по восемнадцать и которые получили в школе высший балл по химии, занимались выпуском флаконов с шампунями и кондиционерами «Лэйси из Ливерпуля». «Еще никогда ни одно дело не начиналось с таких ограниченных средств», — смеясь, заметил Кормак.
«Счастливчик Кормак!» — с завистью подумала Викки. Он сидел сейчас в теплом, уютном ресторанчике в Ливерпуле, наслаждаясь ленчем. Кормак был в обществе девицы по имени Андреа Прайс — модели, которая с января стала лицом «Лэйси из Ливерпуля» в рекламной кампании, развернувшейся в прессе. Реклама, безусловно, поглотит всю прибыль, которую им удалось получить, но, надо надеяться, игра будет стоить свеч. Андреа была потрясающе красива и на десять лет моложе Викки. А что, если он влюбится в Андреа? А что, если она попытается соблазнить его?
Викки попробовала представить, как может женщина соблазнить мужчину, но у нее не хватало воображения. С нестерпимой горечью она подумала о том, что сейчас Кормак испытывал к ней такую же привязанность, как и год назад, когда они только начинали свое совместное предприятие, — то есть, по сути, никакой. Собственно, их отношения были очень хорошими. Они были друзьями, вместе обедали, однажды даже прослушали вместе недельный курс по развитию бизнеса, организованный в одном отеле в Йоркшире; иногда они обменивались очень личными и даже интимными мыслями. Единственное, чего им не хватало, это романа, влюбленности. Кормак не подавал никаких признаков того, что испытывает хоть малейшее желание поцеловать ее, — те поцелуи, которые он запечатлевал у нее на щеках, когда они получали большой заказ, не считались. Грустно, но Кормак воспринимал ее как товарища, делового партнера, а не как женщину. Он так же ровно относился бы к ней, будь она мужчиной.