Лейтенант Шмидт
Шрифт:
по морям, читал книги, играл на виолончели... Когда пришёл
день решать, с кем он и как жить дальше, не колеблясь, принял
сторону народа и встал на путь борьбы, зная, как сложен и
опасен этот путь.
Да, Пётр Петрович Шмидт мог дослужиться до адмирала,
как отец. Мог водить по морям и океанам большие пароходы,
видеть города и страны, посещать музеи, ходить на концерты.
А он произнёс речь о защите свобод, был арестован, посажен в
душный трюм
Но это было лишь началом его подвига. Вскоре Шмидт
в ответ на просьбу матросов дал согласие возглавить восстание.
Он дал согласие, зная, что восстание, которое вспыхивает
стихийно, без предварительной, тщательной подготовки, без
поддержки всего народа, обречено на поражение. Он дал согла-
сие, зная, что по приказу царя в Севастополь уже стягиваются
карательные войска. Он дал согласие, зная, что красные флаги
развеваются только над крейсером «Очаков», который покину-
ли офицеры, и над Морской дивизией.
С утра 15 ноября на берегу тихой, залитой солнцем Сева-
стопольской гавани толпился народ. Ждали, что произойдёт на
рейде. Когда сигнальщики протрубили к подъёму флага, все в
беспокойстве замерли. Какой флаг поднимут на кораблях:
красный или привычный бело-голубой? Кроме «Очакова» лишь
на нескольких миноносцах осмелились поднять красные флаги.
Вдруг крик удивления взлетел над береговой линией: люди
увидели сигнальные флажки, которыми украсилась мачта
«Очакова».
— Что там написано? — спрашивали нетерпеливые. И им
отвечали: — «КОМАНДУЮ ФЛОТОМ. ШМИДТ».
Прошло несколько минут, и с берега увидели, как от крей-
сера отошёл контрминоносец «Свирепый». На палубе контрми-
ноносца — оркестр, а впереди, на носовой палубе, люди разли-
чили стройную фигуру в офицерском сюртуке. Это был Шмидт.
«Свирепый» пошёл прямо к линии броненосцев.
— Но ведь Шмидта сейчас убьют!.. — ахнул кто-то. — Застре-
лят из револьвера...
Его и вправду сейчас могли убить. Любой из офицеров, ко-
торые стояли на палубах броненосцев. И Пётр Петрович знал
это, когда принял решение объявить себя красным адмиралом
и обойти все корабли эскадры, призывая матросов присоеди-
ниться к «Очакову». Он не знал главного — ночью офицеры за-
перли матросов в кубриках. Наверху, у орудий, остались толь-
ко самые благонадёжные.
Маленький контрминоносец медленно проходил мимо ги-
гантских броненосцев, но выкрикивающие проклятия и оскорб-
ления офицеры пока не рисковали открыть огонь. «У них нет
приказа», — догадался Шмидт и решил идти прямо к транспорт-
ному судну «Прут». На судне находились арестованные потём-
кинцы.
Охрану взяли врасплох. Здесь не ожидали нападения. Ведь
«Прут» стоял под защитой броненосцев. Из трюмов, превра-
щённых в камеры, выбегали на палубу бледные, небритые уз-
ники, кричали и смеялись от радости.
«Ну вот, — подумал Шмидт, пожимая руки взволнованных
людей, — мы их и освободили!»
Бой начался днём в 3 часа 15 минут.
Почти одновременно по «Очакову», по контрминоносцу
«Свирепый» и по другим кораблям с красными флагами откры-
ли артиллерийский огонь канонерская лодка «Терец» и флаг-
манский броненосец «Ростислав». Затем к ним присоединились
тяжёлые орудия других броненосцев и береговых фортов. Сна-
ряды пробивали борта трёхтрубного крейсера и взрывались в
трюмах. Начался пожар...
На крейсере так и не спустили флага. Огонь по «Очакову»
не прекратился даже после того, как на крейсере кончились
снаряды. Били в упор. По крейсеру. По шлюпкам с ранеными.
Из пулемётов расстреливали тех, кто пытался доплыть до бере-
га.
...Утром среди лазурной бухты люди увидели чёрный, обуг-
лившийся, всё ещё дымящийся непокорившийся крейсер и по-
разились наступившей тишине. Что стало с вождём восстав-
ших, никто из горожан не знал. Одни утверждали, что он сго-
рел на крейсере. Другие, что он утонул. Третьи надеялись, что
ему удалось спастись. Всякие ходили разговоры, пока люди не
узнали правду: с вывихнутой ногой Пётр Петрович был захва-
чен на подбитом миноносце, а затем тайно переправлен в Оча-
ковскую крепость.
Его расстреляли на рассвете 6 марта 1906 года на пустынном
острове Березань. И рядом с ним приняли смерть от рук пала-
чей матросы-большевики Никита Антоненко, Александр Глад-
ков и Сергей Частник.
А по всей России из уст в уста передавались слова, которые
сказал Пётр Петрович на суде:
«Я ЗНАЮ, ЧТО СТОЛБ, У КОТОРОГО ВСТАНУ Я ПРИНЯТЬ СМЕРТЬ,
БУДЕТ ВОДРУЖЁН НА ГРАНИ ДВУХ РАЗНЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ
ЭПОХ НАШЕЙ РОДИНЫ. ПОЗАДИ, ЗА СПИНОЙ У МЕНЯ, ОСТАНУТСЯ
НАРОДНЫЕ СТРАДАНИЯ И ПОТРЯСЕНИЯ ТЯЖЁЛЫХ ЛЕТ, А ВПЕРЕ-
ДИ Я ВИЖУ МОЛОДУЮ... ОБНОВЛЁННУЮ... СЧАСТЛИВУЮ РОССИЮ!»