Лезгинка на пульте

Юрий НИКИТИН

ЛЕЗГИНКА НА ПУЛЬТЕ

Это был самый большой в мире радиотелескоп. Размещался он на искусственном спутнике Земли в идеальных условиях чистого пространства и был предназначен специально для поисков братье по разуму. А мы - лучшие ученые Земли. Так, по крайней мере, постоянно аттестовала нас пресса, и я не вижу причин с ней спорить.

Все пятеро мы прилетели на спутник, едва оттуда ушли последние бригады монтажников. Старшим у нас был профессор Флемминг, единственный "чистый" астроном в нашем обществе. Я, например, был специалистом по криогенным низкотемпературным машинам, в телескоп последний раз заглядывал десять

лет тому, да и то из простого любопытства. Младшим оказался Кацу Мотумото. И по возрасту и по чину. Правда, по умению владеть собой, он дал бы немало очков вперед даже Флеммингу, не то, что нам, более экспансивным натурам. То есть: Хью Дагеру, Моше Хакаиру и вашему покорному слуге - Юрию Коваленко.

Теперь к звездам прислушивалось колоссальное ухо нашего радиотелескопа. А может быть правильнее его назвать гравитоскопом? Ведь работал он на гравитонах и предназначался для поиска в подпространстве. Там обычные радиоволны исчезали без следа. Хотя, пусть будет радиотелескоп. Мы с трудом привыкаем к новым словам, сплошь и рядом стараемся сохранить старые, модернизируя их, даем новые значения. Без тени улыбки произносим: самолет, воздушный, воздушный флот, воздушный корабль, воздушный крейсер...

Энтузиастов, работающих на радиотелескопах прежних конструкций, мы сравнивали с некими специалистами по африканским тамтамам. И барабан вроде бы неплохой способ передачи сообщений. В то же время и сам там-там и там-тамиста пронизывают радиоголоса цивилизованного мира... Так может быть и наш земной мирок пронизывают радиоголоса сверхцивилизаций?

Газеты мы просматривали по телексу. Странно, если бы нам вздумали привозить настоящие газеты из бумаги. Вряд бы мы тогда уложились в триста тысяч долларов, а именно в эту копеечку влетал ООН день нашего пребывания на спутнике.

Как-то я заметил, что Дагер нередко очень внимательно просматривает все сообщения, относящиеся к судебному процессу над организацией "Черная Пантера". Падкие на сенсации газеты отводили материалам из зала суда целые страницы. Но серьезный ученый и негритянские экстремисты? Правда, у каждого свое хобби. Я, например, коллекционирую вырезки об украинских колониях за рубежом. Начиная от запорожских, когда те ушли от русского владычества в Турцию, и кончая самыми последними данными. Пять миллионов человек в Канаде, два - в Австралии, полмиллиона в Аргентине... А сколько более мелких в странах диаспоры! Они-то и заинтересовали меня больше всего. Сохранить свою национальность, язык, культуру, когда другие народы с менее развитой духовной культурой, попадая в аналогичные ситуации, ассимилировались в течение одного-двух десятилетий!

Еще я узнал, что Моцумото в редкие свободные минуты составляет для собственного удовольствия каталог боевых гимнов самураев. Правда, этих самых свободных минут у нас было очень немного. Чем увлекались Флемминг и Моше, так и не успел узнать. В ближайшее воскресенье мы сделали первую попытку выйти в подпространство...

Мы не разбивали бутылку шампанского о хрупкое переплетение мнемокристаллов и не перерезали ленточку. В первом случае толстое стекло просто сокрушило бы половину приборов, а второе - было еще бессмысленней. Мы и жили внутри радиотелескопа. Входить или выходить - некуда. Разве что в космос...

Мы еще раз проверили готовность и потом кто-то из нас, уже не помню кто, совершил это историческое деяние. Нажал Ту Самую Клавишу.

Радиоприемнику Попова ловить было некого. За исключением грозовых

разрядов. Мы же внезапно оказались в роли деревенского простака двадцатых годов, который повернул ручку наиновейшего приемника. Да еще в наш болтливый век!

Пространство генерировало мощные сигналы во всех направлениях и во всех диапазонах! Вернее, подпространство.

Стоило повернуть чуть-чуть ручку и - новый голос врывался в нашу крошечную комнату. Подпространство было забито станциями плотнее, чем земной эфир в часы пик!

Флемминг совсем растерянно вертел шкалу настройки. Лицо у него было до крайности обалделое. Правда, мы выглядели вряд ли лучше. В своей мальчишечьей самоуверенности ждали, что в первый же день сумеем уловить слабый электромагнитный сигнал искусственного происхождения, даже пусть он до безобразия смешан со всевозможными шумами от межзвездного газа. Но чтобы вот так...

– При таком многообразии...
– сказал Моше просительно.

Все поняли. Действительно, при таком многообразии голосов - стоит ли оттягивать? Может, удастся связаться с кем-нибудь? Правда, на Земле полагается получить разрешение на пользование радиопередающей аппаратурой. У Господа Бога? Все мы атеисты. Но только бы сверхцивилизации не сочли человечество космическим радиохулиганом...

Дешифраторы работали с полной нагрузкой. У нас сложилось впечатление, что все сверхцивилизации разговаривают на неком космолингве и, стоит только подобрать к нему ключ, как станет возможным говорить со всей Вселенной. Даже с самыми удаленными из магагалактик. Расстояния не играют существенной роли для сверхцивилизаций. Они переговариваются не с помощью там-тамов.

Прошло достаточно много времени, пока мы поняли свою беспомощность. Расшифровать язык сверхцивилизаций... Так же просто дикарю из племени мамбо-юмбо понять нашу разговорную речь. И дело даже не в разных диалектах. Словарный запас дикаря насчитывает десять-двадцать слов. "Есть", "спать", "убивать", и т.д. Попробуй объясни ему значение слов "интеллектуальный", "глобальный", "кино", "телевизор", которые мы употребляем постоянно.

– Не с того конца, - сказал Флемминг однажды. Он был измучен до крайности.

Мы уже созрели до этого признания. У каждого перед глазами все чаще возникал гадкий призрак поражения.

– Мы еще не накопили достаточного запаса слов, - сказал Моцумото. Он устал не меньше любого из нас, но упорно продолжал выполнять работу, в результатах которой сам сомневался.

– Нам никогда не понять эти слова, - сказал я.

– Что ты предлагаешь?
– спросил Дагер.

Что я мог предложить? Только пожал плечами. Все с тоской ощущали собственное бессилие. Язык цивилизации и сверхцивилизации... Не так уж и приятно чувствовать себя дикарями. Все-таки целые века человек любовно называл себя царем природы и венцом творения. Даже в наш век ожидаемых контактов мы населили в своем буйном воображении целые галактики подобными себе существами.

– А что, если пойти на поклон?

Это сказал Моше. Все повернулись к нему.

– Выйти самим в космос?
– сказал он.

– Со своим вяканьем...
– сказал Дагер с горечью.

В самом деле, что бы стал передавать по радиопередатчику человек из племени мамбо-юмбо, если бы понял его назначение?

Нам мгновенно стало стыдно, едва каждый представил себя в этой роли. Я почему-то явственно вообразил себя в аппаратной с перьями на голове и окровавленным скальпом за поясом.