Однажды вечером
Шрифт:
Юрий НИКИТИН
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
С работы шел не спеша. Только свернул с магистрали, сразу наткнулся на знакомых хлопцев. По всему переулку тянулись эти наспех сколоченные из бракованных досок, покрашенные ядовитой зеленой краской пивные ларьки. Возле каждого своя группа, только космополиты бродили от одного к другому.
Жорка увидел меня издали, взял еще два пива. Кружки были щербатые, поцарапанные. Полрыбца взяли у Заммеля, ему сунули пиво. Побрел дальше.
День был теплый, весна взяла разгон,
По тротуару бродили разомлевшие девочки с нашей улицы. Повыползали на солнышко пенсионеры, в скверике под надзором мамаш копошилась малышня.
Левую сторону моей окраинной улицы снесли и уже кое-где успели понастроить многоэтажки. Появилась уйма незнакомого народу, неприятное все-таки чувство. Раньше знал каждого, и меня знал тоже каждый на улице.
По дороге встретил еще буфет, где возле окошка дремал Роман Гнатышин, бывший студент какого-то вуза, а теперь "ШП", "швой парень".
– Будешь?
– спросил он печально.
– Конечно, - ответил я.
Он пододвинул кружку. Его рыжие усы уже подмокли в пене, на губах блестела рыбья чешуя, несколько жирных блесток запуталось в усах.
– Ты бы сбрил их, - посоветовал я, - и постригся бы заодно.
– Зачем?
– спросил он уныло. Скривился, сделал глоток, потом посмотрел на жирные от селедки руки и вытер о длинные патлы.
– Ну-ну, - сказал я, - тогда конечно.
Допил пиво и побрел дальше. На трамвайной остановке обратил внимание на двух "королевских" девчонок. Одеты шикарно, спины прямые, а уж смотрят... Я таким только свистел вслед или подбрасывал пару горячих слов.
Возле скверика встретил Машку. Ладная из себя подруга и одета в самое дорогое, клад для женихов с нашего завода. И не гордая. Еще издали заулыбалась и стала смотреть добрыми коровьими глазами. Наверное, прикидывала, как отучит пить и заставит по воскресеньям ходить на базар с хозяйственной сумкой.
– Привет, - сказал я.
– Привет, - ответила Машка.
– Может, сходим в кино? Итальянская комедия идет, вся про любовь!
– Не тянет, - сказал я.
– Есть вещи и поинтереснее.
– Ну-у-у... Тогда пей свое гадкое пиво и проводи меня.
Вот так. А та, с коричневыми глазами, к буфету и не подпустила бы. И послушался бы. И сумочку бы носил. В зубах бы носил!
– Нет, - сказал тоскливо, - не хочу ни кино, ни пива. Сам не знаю, чего хочу.
Она вскинула ресницы, решила, что поняла.
– Тогда пойдем к нам, - сказала и сразу покраснела, - мама ушла к соседке на телевизор. Просидит весь вечер. Будет весело и не придется ни о чем думать.
Не придется ни о чем думать! Я сам не люблю, когда нужно о чем-то думать. У меня от умных вещей голова болит, а от книг в сон клонит. Но вот сейчас вдруг захотелось шевелить во всю силу мозгами.
– Нет, - сказал я почти виновато.
– Извини... я пошел.
Ее глаза из умоляющих стали круглыми от удивления. Никогда ни перед кем я не извинялся.
Уже недалеко от дома меня обогнала странная пара. Мужчина и женщина. Странными мне показались глаза у женщины: хоть сейчас пиши икону.
– Ты не должен, - говорила она срывающимся голосом, - ты не смеешь! Это очень опасно при твоем здоровье...
Ее спутник бубнил упрямо:
– Врачи всегда испытывали на себе... Я обязан...
Они быстро удалялись. У нее была классная фигура и длинные ноги.
И вдруг снова захотелось напиться. Яростно. Хотя бы пива! И почему это забегаловки закрываются так рано? Читал в одном заграничном романе, что у Джона всегда стоял под кроватью ящик виски. Этого я не понимаю. У меня бы долго не простоял.
Впереди послышался шум. Подошел ближе и узрел веселую сценку. Возле входа в недавно построенный институт два красномордых типа теснили к стенке щуплого интеллигентика. Того самого, что недавно обогнал меня. Парни уже прижали его, а женщина вцепилась в рукав одного петуха и пыталась оттащить.
– Сейчас ты узнаешь, как толкаться, - приговаривал один, - сейчас ты у нас станешь красивым...
Подруга интеллигента не кричала. Наверное, из гордости.
– Ты узнаешь, - проревел второй, - кто здесь хозяин.
Это был здоровенный рыхлый балбес. Второй выглядел поплоше. Раньше я их не видел, наверно, переселились вместе с новыми домами. Что-то слишком быстро начали считать себя хозяевами моей улицы! Придется дать урок...
– В чем дело, хлопчики?
– спросил я очень вежливо.
Мне не ответили. Были заняты.
– Не слышу ответа, - сказал я очень-очень вежливо.
Меня снова игнорировали. Тогда я шагнул вперед и врезал по ноздрям того, что поплоше. Только копыта мелькнули выше рогов, а сам шестерка брякнулся о стену и лег.
Интеллигент вырвался и стал часто дышать. И он и подруга смотрели на меня с надеждой. А здоровяк уже повернулся ко мне. Рожа побагровела, как буряк, зато кулаки побелели.
– Ты шо?
– спросил он.
– Ваську бить?
Он был здоровый, как бугай, и плечи дай боже. Только и у меня не уже. А драться я умел, такие туши одной левой бросал. Сделал финт левой, ушел от удара правой, нырнул от крюка и врезал прямо в глаз. Вырубил из этого мира надолго.
Второй сопляк только поднимался Ноги разъезжались, словно только что родился.
– Забирай свою шпану, - сказал я, - и вон отсюда! Отныне на эту улицу вход только по пропускам с моей подписью.
– Мы вам очень признательны, - сказала женщина, - это очень великодушно с вашей стороны!