Лежа со львами

Фоллетт Кен

Анатолий достал из кармана маленькую рацию. Вытащив и распрямив телескопическую антенну рации, он нажал на кнопку и что-то тихо сказал по-русски, затем он снова вернулся к Жан-Пьеру.

– Друг мой, вы удачно справились со своей задачей, - сказал он.

"Это правда, - подумал Жан-Пьер.
– Я справился". Он спросил:

– Когда вы нанесете удар?

– Завтра, разумеется.

Завтра. Жан-Пьер почувствовал прилив жестокой радости. Завтра.

Солдаты смотрели в небо. Он последовал за их взглядом и увидел снижающийся вертолет, Анатолий, видимо, вызвал его по рации. Русские теперь отбросили всякую осторожность, игра была почти завершена, это был последний

ход, и осторожность и обман надо было заменить смелостью и быстротой. Вертолет спустился и сел, что было довольно трудно на небольшой площадке ровной земли, примерно в сотне ярдов от них.

Жан-Пьер пошел к вертолету с остальными тремя людьми. Он размышлял о том, куда пойдет, когда они улетят. В Скабуне ему делать было нечего, но он не мог сразу же возвращаться в Бэнду, не открывая, что никаких жертв бомбежки, которым требовалась помощь, и в помине не было. Он решил, что лучше всего посидеть в каменной хижине несколько часов, а затем вернуться домой.

Он протянул Анатолию руку для прощания.

– Оревуар.

Анатолий не взял его руки.

– Залезайте.

– Что?

– Залезайте в вертолет.

Жан-Пьер был сбит с толку.

– Зачем?

– Вы летите с нами.

– Куда? В Баграм? На русскую территорию?

– Да.

– Но я не могу.

– Прекратите шум и слушайте, - терпеливо сказал Анатолий.
– Во-первых, ваша задача выполнена. Ваше задание в Афганистане завершено. Вы достигли своей цели. Завтра мы захватим в плен Масуда. Вы можете отправляться домой. Во-вторых, теперь с вами связана наша безопасность. Вы знаете, что мы планируем сделать завтра. Поэтому ради целей безопасности вы не можете оставаться на территории врага.

– Но ведь я никому ничего не скажу!

– Что, если Вас начнут пытать? Что, если они начнут пытать Вашу жену у Вас на глазах? Что, если они будут разрывать Вашу дочь на глазах у Вашей жены?

– Я не верю этому.
– Жан-Пьер знал, что Анатолий прав, но сама мысль о том, чтобы не возвращаться в Бэнду, была настолько неожиданной, что сбила его с толку. Будут ли Джейн и Шанталь в безопасности? Правда ли, что русские действительно вывезут их? Даст ли Анатолий им втроем возможность вернуться в Париж? Скоро ли они смогут туда выехать?

– Залезайте, - повторил Анатолий.

Два солдата-афганца стояли по обе стороны от Жан-Пьера, и он понял, что у него нет выбора, если он откажется, они просто схватят его и силой втолкнут внутрь.

Он полез в вертолет.

Анатолий и афганцы вскочили следом, и вертолет взлетел. Дверь осталась открытой.

Пока вертолет набирал высоту, Жан-Пьер впервые увидел с воздуха долину Пяти Львов. Белая река, извивающаяся среди полей цвета навоза, напомнила ему шрам от старой ножевой раны на коричневом лбу Шахай-Гула, брата повитухи. Он увидел селение Бэнду с его зелено-желтыми лоскутами полей. Он изо всех сил вглядывался в вершину горы, где были пещеры, но не заметил никаких признаков их обитателей, жители селения хорошо выбрали место для своего укрытия. Вертолет поднялся еще выше и развернулся, и Бэнда исчезла из виду. Он стал искать другие знакомые точки. Я провел здесь год жизни, подумал он, а теперь больше не увижу этого места. Он увидел селение Дарг с обреченной на разрушение мечетью. Долина была надежным оплотом сил сопротивления, подумал он. А завтра она станет лишь напоминанием о неудавшемся восстании. И все благодаря мне.

Внезапно вертолет сделал крутой вираж в южном направлении и перелетел горный хребет, и через несколько секунд долина скрылась из виду.

Глава 11

Узнав, что Джейн и Жан-Пьер собираются уйти со

следующей колонной, Фара целый день проплакала. Она успела сильно привязаться к Джейн и полюбить Шанталь Джейн это было приятно, но смущало, что иногда Фара, казалось, предпочитает ее своей собственной матери. Однако Фара, видимо, привыкнув к мысли об уходе Джейн, на другой день уже вела себя как обычно, преданно, но без признаков отчаяния.

Джейн и самой не давала покоя мысль о предстоящем путешествии домой. От долины до Хайберского перевала лежал стопятидесятимильный переход. Путь сюда занял четырнадцать дней. Джейн страдала от мозолей, поноса и неизбежных болей и ломоты во всем теле. Теперь же ей предстояло проделать весь этот путь в обратном направлении, имея на руках двухмесячного младенца. Конечно, будут лошади, но основную часть пути ехать верхом было бы небезопасно, потому что колонны шли по еле заметным, очень крутым горным тропам, и нередко в ночное время.

Джейн сплела из хлопка что-то вроде гамака, подвешиваемого на шею, чтобы удобнее было нести Шанталь. А Жан-Пьеру придется нести разные припасы, которые могут понадобиться в течение дня, потому что, как знала Джейн по опыту предыдущего путешествия, лошади и люди идут с неодинаковой скоростью, в гору лошади взбираются быстрее людей, а с горы медленнее, и путники на долгое время бывают разлучены со своим багажом.

В этот день, когда Жан-Пьер ушел в Скабун, ее занимал выбор припасов, которые надо будет нести при себе. У нее будет аптечка с самым необходимым: антибиотиками, бинтами, морфином - все это соберет Жан-Пьер. Придется взять и кое-какие продукты. На пути сюда у них было большое количество сухих высококалорийных продуктов западного производства - шоколада, супов в пакетиках, извечной слабости путешественников - мятного кекса Кендаля. А на обратном пути придется довольствоваться лишь тем, что удастся найти в долине: рисом, сухими фруктами, сушеным сыром, сухарями, а еще тем, что они сумеют купить по дороге. Хорошо хоть, что не надо беспокоиться о питании для Шанталь.

Впрочем, с ребенком были связаны другие проблемы. Местные матери не пользовались пеленками, а оставляли нижнюю часть тельца ребенка открытой и лишь периодически стирали подстеленное под него полотенце. Этот обычай, по мнению Джейн, был куда здоровее, чем западная система пеленания, но только не во время путешествия. Джейн вырезала из полотенец три пеленки, а из полиэтиленовых оберток от медицинских материалов Жан-Пьера изготовила для Шанталь пару импровизированных непромокаемых штанишек. Каждый вечер пеленки придется стирать, разумеется, лишь в холодной воде, стараясь высушить за ночь. Если пеленка не высохнет, можно будет использовать запасную, а если обе будут мокрыми, у Шанталь возникнут опрелости. Но еще ни один ребенок не умер от раздражения кожи, вызванного мокрыми пеленками, убеждала себя Джейн. Колонна, конечно, не будет останавливаться каждый раз для того, чтобы дать ребенку поспать, для кормления и перемены пеленки, поэтому Шанталь придется питаться и спать на ходу, а пеленки придется менять только по мере возможности.

В некотором смысле Джейн стала крепче, чем год назад. Кожа на ступнях огрубела, а желудок стал более стойким к воздействию наиболее распространенных видов местных бактерий. Мышцы ног, которые болели во время первого перехода в долину, теперь были привычны к ходьбе на много миль. Но во время беременности у нее появились боли в спине, и ее тревожило, как она будет идти целыми днями, неся ребенка. Ее организм, казалось, полностью оправился после родов. Она чувствовала себя вполне способной к сексу, хотя и не сообщала об этом Жан-Пьеру, сама не зная почему.