Лежа со львами
Шрифт:
– Не обязательно, - возразил Эллис.– Подумайте. Мы можем воспользоваться этим случаем.
– Как?
Эллис продолжал:
– По правде говоря, чем больше я думаю об этом, тем больше мне это нравится. Может, это как раз и есть наиболее удачный поворот событий.
Глава 12
Жителей Дарга эвакуировали на рассвете. Люди Масуда обходили дом за домом, осторожно будя обитателей и сообщая, что сегодня нападут русские, и им необходимо отойти вверх по долине до Бэнды, захватив наиболее ценное имущество. С восходом солнца вереница бедно одетых женщин, детей и стариков в сопровождении домашних животных потянулась из деревни по грязной извилистой дороге вдоль реки.
Дарг местоположением отличался от Бэнды. В Бэнде дома были сосредоточены в восточном конце равнины, где края долины сближались, и почва была каменистая.
Это было удобное место для засады.
Масуд разработал свой план ночью, а теперь Мохаммед и Алишан выполняли его распоряжения, передвигаясь бесшумно и сноровисто. Мохаммед был высокий, красивый, с изящными движениями, а Алишан - невысокий, свирепого вида, и оба отдавали команды негромким голосом, подражая мягким манерам своего командира.
Эллис, закладывая взрывчатку, размышлял о том, действительно ли придут русские. Жан-Пьер так и не появился, поэтому казалось несомненным, что ему удалось связаться со своими хозяевами, и было невероятно, чтобы они смогли удержаться от соблазна захватить в плен или убить Масуда. Но все это зависело от многих обстоятельств. И, если русские не придут, Эллис будет выглядеть дураком, потому что вынудил Масуда расставлять сложную ловушку для дичи, которая так и не появилась. А партизаны не захотят иметь дело с дураком. Но, если русские все-таки появятся, думал Эллис, и ловушка захлопнется, это настолько возвысит и меня, и Масуда, что сделку можно будет считать заключенной.
Он старался не думать о Джейн. Когда он прижал ее к себе вместе с ребенком, и она намочила ему рубашку слезами, его страсть к ней разгорелась с новой силой. Это было все равно, что плеснуть бензином в костер. Он готов был бы стоять так вечно, ощущая рукой ее дрожащие хрупкие плечи и ее голову на своей груди. Бедная Джейн! Сама такая честная, а мужчины ей попадаются сплошь предатели.
Пропустив шнур под водой, Эллис вывел конец его на берег, к своему боевому посту, который располагался в маленьком однокомнатном домике на берегу реки в двухстах ярдах от мечети вверх по течению. Укрепив плоскогубцами колпачок-детонатор на конце шнура, он затем закончил сборку незатейливого армейского взрывного устройства с вытяжным кольцом.
Эллис одобрял план Масуда. Однажды в течение года ему случилось читать курс лекций о засаде и противозасаде в Форт-Брэгге, в промежутке между двумя поездками в Азию, и он оценивал вероятность успеха как девять к десяти. Недостатком плана было то, что Масуд не обеспечил пути отхода для своих людей на случай, если русские начнут их теснить. Но, конечно, сам Масуд может вовсе не считать это ошибкой.
К девяти часам утра все было готово, и партизаны уселись завтракать. Даже это было частью маскировки. Они все могли разбежаться по боевым позициям за одну минуту, если не за несколько секунд, и тогда деревня с воздуха будет выглядеть еще естественнее, будто жители попрятались от вертолетов, побросав свои миски и ковры и не затушив костров, на которых готовили пищу, таким образом, у командующего русскими силами не будет оснований заподозрить засаду.
Эллис поел хлеба и выпил несколько чашек зеленого мая, а позднее, когда солнце поднялось над долиной высоко, устроился ждать. Ожидание обещало быть долгим как всегда в Азии. Те дни, когда Эллис впервые начал воевать в Азии, он часто проводил в дурмане от марихуаны или кокаина, и тогда ожидание не тяготило, он наслаждался покоем. Странно, подумал он, но после войны всякий интерес к наркотикам пропал.
Эллис ожидал, что русские нападут сегодня после обеда или завтра на рассвете. На месте командира русских он рассуждал бы так: руководители восставших собрались вчера и разойдутся завтра, и надо атаковать не слишком рано, чтобы захватить и тех, кто может опоздать, и не слишком поздно, чтобы никто не успел уйти.
Ближе к полудню прибыла тяжелая артиллерия - пара "дашок" противовоздушных пулеметов 12,7-миллиметрового калибра. Каждое орудие, установленное на двухколесном станке, тянул один человек, а позади шел ослик, нагруженный коробками с китайскими патронами калибра 5,0, способными пробивать тяжелую броню.
Масуд поручил управлять одним из пулеметов Юсифу, певцу, тому самому, который, согласно деревенским сплетням, собирался жениться на подруге Джейн Захаре, а другим - партизану из Пичской
Эллис снизу наблюдал, как они снова собрали пулеметы. На вершине скалы была площадка шириной в десять или пятнадцать футов, затем склон продолжался вверх, не уже не так круто. Партизаны, установив пулеметы на площадке на расстоянии около десяти ярдов друг от друга тщательно замаскировали их. Разумеется, пилоты вертолетов вскоре обнаружат местоположение огневых точек, но им будет нелегко их уничтожить в этой позиции.
Когда все было сделано, Эллис вернулся на свой бое вой пост в маленький домик на берегу. Мысленно он то и дело возвращался в шестидесятые годы. Он начинал это десятилетие школьником, а закончил солдатом. В 1967 году он приехал в Беркли, уверенный, что знает свое будущее. Он хотел тогда стать продюсером документальных фильмов на телевидении и, так как учился блестяще и обладал творческими способностями, а в Калифорнии каждый может стать кем угодно, если будет работать с должным рвением, он не видел никаких препятствий для исполнения своей мечты. Потом возникло новое увлечение идеями мира, "власти цветов", антивоенными демонстрациями, молодежными песнями, "Дверями", джинсами-дудочками, ЛСД и снова он был уверен, что знает свое будущее, он собирался изменить облик мира. Все это тоже быстро прошло, и наступило новое увлечение, на этот раз - бездумной жестокостью войны и наркотическим ужасом Вьетнама. Оглядываясь на прожитую жизнь, он замечал, что каждый раз, когда бывал уверен в своем будущем, а жизнь, казалось, входила в накатанную колею, наступали резкие перемены. Полдень прошел без обеда. Причиной было отсутствие у партизан продуктов. Эллису было трудновато привыкнуть к довольно простой по своей сути мысли, что, если нет продуктов, нет и обеда. Он понял, почему все партизаны так много курили, никотин притуплял чувство голода.
Жара томила даже в тени. Он уселся на пороге домика, стараясь поймать слабые дуновения ветерка. Он видел поля, реку с горбатым мостом, сложенным из камня и известняка, деревню, мечеть и нависающую над ней скалу. Почти все партизаны были на своих боевых постах, которые обеспечивали укрытие не только от врага, но и от солнца. Большинство располагалось в домах поблизости от скалы, где вертолетам будет трудно атаковать с бреющего полета, но неизбежно кое-кто оказался в более уязвимой позиции ближе к берегу реки. Грубо обтесанный каменный фасад мечети прерывался тремя створчатыми арками, и под каждой аркой, скрестив ноги, сидел партизан. Они напоминали Эллису часовых в караульных будках. Все трое были знакомы ему, в самой дальней Мохаммед, в средней - его брат Камир с юношеской бородкой, а в ближней - горбатый калека Али-Галим, отец четырнадцати детей, тот самый, которого ранили вместе с Эллисом там, на равнине. У всех троих на коленях лежали "Калашниковы", а в зубах - сигареты. Эллис не знал, кто из них останется жив к завтрашнему дню.
Первое сочинение, написанное им в колледже, было посвящено описаниям ожидания битвы в произведениях Шекспира. В этом сочинении он сравнивал два монолога, произносимые перед боем: один из "Генриха V", где король стремясь поднять боевой дух своих воинов, говорит: "Еще раз в брешь, друзья, еще раз, или закройте стены телами наших погибших англичан". И довольно циничный монолог Фальстафа о смысле чести из "Генриха IV": "Может честь приставит человеку ногу? Нет. Или руку? Нет. Значит, честь не обладает искусством хирурга? Нет. Кто же обладает ею? Тот, кто погиб в среду". Девятнадцатилетний Эллис получил за сочинение высшую оценку "А" - первую и последнюю, потому что вскоре уже был увлечен спорами о том, что Шекспир, да и вообще весь курс английской литературы предмет "несущественный".