Лежачий полицейский
Шрифт:
На меня напал кураж.
– Дядя, дай платок, а то я об твой пиджак сопли вытру! – нахально попросила я.
Пожелание было исполнено без всяких признаков вежливости.
Захотелось спеть.
– Несет меня лиса за далекие леса, за высокие горы воровать помидоры…
Подпевать мне не стали. Даже ухом не повели.
– Дядя, а почему у тебя такие большие глаза? Наверно, какать хочешь, – доверительно сообщила я соседу справа.
Теперь, когда я поняла, что бить не будут, мне желалось выпендриться по полной программе.
– Опаньки! А какое пузо отожрал! Пиво
Вопя словно малахольная психопатка, я доставала громкими песнопениями красных от злости похитителей. Репертуар изобиловал «Мурками» и речитативами из мультика про Винни-Пуха. На завываниях «Прости меня мама, хорошего сына…» водитель начал машинально подпевать. Во время припева мне попытались заткнуть рот галстуком. Который абсолютно не гармонировал по цвету с костюмом владельца, а уж тем более с цветом моих губ.
– Хозяин говорил – без насилия, – охладил водитель моих охранников.
Выплюнув галстук, я мило возвратила его обратно. Сокрушенно предлагая помочь с завязыванием узла. Удивительно, но моя сердечность не возымела должного действия, а галстук полетел в открытое окно.
– Богатенький Буратино. Наверное, у некоторых шкафы ломятся от прекрасных галстуков из натурального шелка. Неслыханное расточительство бросаться такими вещами! Ты только представь, сколько лет пришлось шелковичному червяку срать нитками, чтоб хватило на такой лоскут!
Второй дядька, который справа, неловко поерзав на сиденье, откашлялся и спросил, не обращаясь ни к кому:
– А что, шелк берут из жоп червяков?
– А как же! – подхватила я.
– Заткнись.
– Чистая правда, – сухо подтвердил водитель и, посмотрев в зеркало заднего вида, подмигнул мне.
Впрочем, его панибратское поведение мало обнадеживало. Скорее всего, он относился к работе с не меньшим безразличным усердием. Просто некоторые любят сдабривать трудовые будни толикой юмора. Не из сострадания, а просто вследствие особенностей характера и для скрадывания монотонности ненормированного рабочего дня.
Пока я приглядывалась к водителю, напрасно пытаясь по его тройному затылку определить степень лояльности к несчастным спертым девочкам, второй галстук постигла бесславная участь первого.
– Век живи – век учись… Не забудьте начальству доложить, откуда берутся в его шкафу галстуки, – философски настроенный водитель посигналил у здоровенных оранжевых ворот.
Глава 36
Вопреки моим ожиданиям, а они все-таки оставались до последнего, это был незнакомый газон. По которому, судя по отсутствию экскрементов, ни единого дня не валандались волки. Вместо них яркими пятнами пестрели вполне респектабельные клумбы. Еще раз пошарив глазами, я утвердилась в мысли – нет, Коловорот тут не живет. И его стая тоже.
При других обстоятельствах я бы с удовольствием полюбовалась продуманными комбинациями цветов. Когда стало ясно, что на данном клочке местности знакомыми не пахнет, я предпочла отсиживаться в машине. Пока меня оттуда не выудили за руку, едва ее не вырвав с корнем.
За деревьями стоял странный дом. Нежно-розовый, в белоснежных оборочках, смахивающий на томного лебедя, трубящего миру о своей неразделенной любви.
Подталкиваемая в спину, я очутилась внутри. Чистенько и не бедненько. Почти музей. Только побогаче в смысле экспонатов. Пол деревянный, разноцветный, орнаменты всякие, а посреди – какой-то идиот выложил рисунок в виде пентаграммы. По которой шастал небрежный мужик. Невысокого роста, с небольшой коротко стриженной лысоватой головой он смахивал очертаниями на бутылку пива. Вместо этикетки – броский вычурной расцветки жилет. Полускрытый под тяжелым бархатным одеянием без рукавов, типа халата. Из-под которого торчали вполне цивильные брюки. У ног мужика заливался лаем хохолок, по паспорту называющийся собакой.
Я, обрамленная двумя церберами, стояла, переминаясь с ноги на ногу. Промокшая одежда слегка подсохла, но опрятности не приобрела. В отличие от меня, хозяин дома смотрелся экзотическим изделием от сумасшедшего кутюрье.
Животное, предположительно собачка, услышав от меня «утипутиньки-агагасеньки», принялось рыть пол наманикюренными коготками, намереваясь процарапать в нем нору. Разнаряженный дядя почмокал мягкими губами, призывая питомца к порядку. Хохолок трясся, не обращая на отца родного ни малейшего внимания. Тогда глаза знатного собаковода сфокусировались на моей персоне.
– Вы мне тоже не нравитесь, – заявила я.
– Это что за профурсетка? – издевательски проверещал дядя голосом завзятой истерички. – Неужели у… (последовало мамино имя-отчество) такая невзрачная дочь?
– Мы доставили объект, сверяясь по фотографии, – хором отрапортовали похитители.
– А вы почему в таком расхристанном виде? – В голосе дядьки проскользнула нотка сомнения, направленная на просторные обезгалстученные рубашки.
– Они ко мне приставали со всякими глупостями, – срочно отреагировала я, злорадно надеясь на сцену возмездия.
У дядьки заметно округлились глаза, рот сложился в куриную гузку, что ему абсолютно было не к лицу.
– Свободны. Потом поговорим. – Приказ исключал малейшую возможность оправданий.
От сырости нижнего белья мне очень захотелось писать, однако проситься в туалет почему-то я посчитала унизительным.
Оставшись со мной один на один – помесь воробья и морской свинки не в счет, – дядька начал величаво расхаживать кругами, повторяя орнамент на полу. Невольно следя за его передвижениями, я заметила, что нахожусь в центре пентаграммы.
– Итак, разговор займет не дольше получаса. Для простоты общения, деточка, можешь звать меня господин Никитин. Не слышала о таком? Ну да ладно… Мне представляется разумным не затевать дебатов, поэтому сразу приступим к делу. На данном этапе наши интересы совпадают. Ты желаешь прекратить деятельность своей мамаши и вернуть ее в семью. Я полностью с тобой согласен. Ее время закончилось. Но напоследок у меня есть маленькое пожелание. Которое исполнится, несмотря на твой ответ.
Закрыв рот, я решила, что стоя выслушивать бредни господина Никитина мне неудобно, и села на пентаграмму, положив свои скудные пожитки перед собой.