Лезвие бритвы (илл.: Н.Гришин)
Шрифт:
– Превосходно придумано, – одобрил Чезаре, – но только, пожалуй, не надо ваших матросов. Я не уверен, что с ними сделается, когда они увидят алмазы...
– Напрасно, – перебил Флайяно, – эти ребята абсолютно надежны.
Леа отказалась возвращаться на судно. Азарт поисков захватил ее. Чезаре и Иво отправились вдвоем. Как и предполагал художник, пробиваться навстречу прибою оказалось делом более легким.
На яхте алмаз, найденный Чезаре, вызвал радостное возбуждение. Однако капитан серьезно огорчился отсутствием закопанных сокровищ, на которые он почему-то очень рассчитывал. Он объявил, что теперь, когда пловцы освоились,
Иво скрылся в своей каюте и вскоре привел на палубу одного из калабрийских матросов, готового плыть на берег. Второй охотник нашелся не сразу. К удивлению Чезаре и Сандры, им оказался лейтенант Андреа.
Неопытность лейтенанта компенсировалась отвагой. Вскоре пять человек с лопатами, запасом воды и пищи с энтузиазмом рылись за холмом. Но результаты не оправдали пылких надежд экипажа «Аквилы», к вечеру удалось найти только три алмаза, гораздо меньшие, чем первый. Измученные, они уселись на холме, чтобы поесть, покурить и обдумать, что дальше делать.
– Придется плыть на корабль, – сказал, лениво потягиваясь, Флайяно, – становится холодно, и мы закоченеем к утру.
– Да, если бы можно было развести огонь, – уныло согласился Чезаре.
– Нечего и думать! Нечего и думать! – с ужасом закричал Иво.
Лейтенант, молчаливо ковырявший белую глину, вдруг предложил:
– Возвращайтесь вы, трое главных пловцов. Вам гораздо легче одолеть прибой. А мы с Пьетро останемся на ночь, будем копать ямы до алмазоносного слоя. Утром вы принесете воду и займетесь глиной. А мы поспим, отдохнем и вечером повторим все снова!
– Какое великолепное предложение! Ура лейтенанту Монтуори. – Леа вскочила и чмокнула моряка в щеку.
Даже Флайяно пришлось признать разумность этого проекта.
– Что ж, не будем терять времени. – Чезаре встал, показывая на низко севшее над океаном солнце. В его лучах угрюмый свинцовый песок пустынного берега порозовел. Дул холодный ветер, от которого итальянцы давно отвыкли в плавании по тропическому океану.
– Скорее на яхту, Леа-амазонка! – сказал Флайяно. – Вас Сандра теперь иначе не называет! Она ведь знаток всякой там античности, ваша Сандра...
Вечером, лежа на палубе рядом с подругой, Сандра говорила ей о своем намерении написать книгу об амазонках.
Сандре навсегда врезалась в память Леа, ободряюще улыбнувшаяся ей и бесстрашно бросившаяся в бешеный грохочущий прибой. Живое воплощение легендарных амазонок, которых еще в детстве боготворила Сандра. Закончив свое историческое образование, она уверилась, что амазонки – «отдельно живущие» – вовсе не миф. Рожденные в столкновении остатков древнего матриархата Крита, Малой Азии, дравидийских народностей протоиндийской культуры с военным преобразованием Древнего Мира, повсюду установившего главенство мужчин, амазонки появлялись то там, то сям, как попытки отстоять прежнее устройство общества. Не склонившие гордой головы, отважные и стойкие, они не могли победить нового и исчезли навсегда, оставив после себя только захватывающие легенды и продолжая жить в мечтах угнетенного пола.
– Этой цели я посвящу остаток жизни. – Услышав об «остатке жизни» из уст двадцатичетырехлетней красавицы, Леа невольно рассмеялась.
– Вы совсем девочка, Леа, – свела она свои четкие брови, – к вам еще не приходило чувство нелепости жизни. А ко мне приходило. Очень длинное у нас детство, почти двадцать лет, и такая же будет длинная и нудная старость, тем более что живем мы теперь дольше наших ровесников мужчин. Подумаешь об этом – честное слово, становится так тошно...
– Ну, пока вам жаловаться не на что. – Леа окинула взглядом Сандру.
– Ну, это мне пока принесло куда больше несчастья, чем счастья, – грустно заметила Сандра.
– Насчет детства вы правы, – поспешила сказать Леа, – на самом деле мы еще очень животные в таком возрасте. Какие воспоминания сохраняются от детства, не знаю, как у кого, а у меня всегда какая-нибудь вкусная еда, лакомства какие-нибудь – самое яркое!
– И у меня тоже. А потом еще чисто физические ощущения мира. Например, почему-то хорошо запомнилось, как меня возили в морскую водолечебницу. Осталось чувство прохладных и мокрых плит из пестрого искусственного камня под босыми ногами, запах моря и хвои в теплой ванне. И еще тысячи подобных блесток памяти чувств!
– Это верно, Сандра! Я воспринимала мир точно так же. И переменилось во мне все лишь после первого большого разочарования, первых утрат. Я поняла жизнь не как постеленный мне пестрый ковер, а как путаницу противоречивых чувств и еще...
– Как предстоящее испытание?
– Да нет, не совсем так.
– Девушки, довольно философии, – раздался из темноты голос Чезаре, – завтра мы плывем на рассвете, решительный день. Какое счастье, что погода держится! В шторм этого прибоя не одолеть.
Леа встала:
– Пошли спать, я вся как избитая ревнивым мужем, обстоятельно и с достаточной злобой.
Глава 3
Черная корона
Едва пловцы поутру вышли на берег, как на холме появился Андреа, призывно махавший руками. Аквалангисты побежали и через несколько минут стояли над ямой, откуда лейтенант извлек четыре превосходных алмаза. Три часа все пятеро яростно расшвыривали песок, расширяя яму. В хрящеватой жесткой глине, заполнявшей небольшую бороздку в коренных твердых породах, обнаружилось скопление алмазов, заставившее забыть жажду, еду и сон. Лишь вконец измученные, люди повалились на песок и долго лежали молча. Короткий отдых – и раскопки возобновились, но найденное гнездо уже истощилось, прибавив к добыче всего десяток маленьких камней. Моряки, копавшие ночью, прилегли отдохнуть, их смена стала обрабатывать подготовленные ямы. Там и тут попадались хорошие алмазы. Сон не шел, и вскоре лейтенант и матрос принялись за работу. Лейтенант рыл сосредоточенно, как будто предчувствуя хорошую находку. Внезапно он выпрямился, стер пот со лба, закурил и негромко позвал:
– Синьор Флайяно!
Моряк протянул ему на ладони крупный алмаз, и Иво издал вопль жадности и восхищения. Алмаз был действительно самым крупным из всех найденных и стоил, наверное, несколько тысяч фунтов. Восьмигранный кристалл со слегка закругленными гранями казался сгустком лучей африканского солнца. В наступившей тишине слышалось лишь тяжелое дыхание людей, нервы которых были возбуждены до предела.
– Такой камень – только вам, синьор Флайяно, – сказал, улыбаясь, лейтенант, – главе всего предприятия и владельцу корабля!