Лезвие страха
Шрифт:
– Существо? Вы сказали – существо?
Фердинанд заложил руки за спину, и поглядывая на императора, прошелся по камере.
– Я сказал? Ах, да… Ну, не буду себя поправлять. Видите ли, Ваше Величество, мы, аведжийские правители, несколько отличаемся от вас… Да-да… Пришло время сказать вам об этом, ибо это и есть та самая мелочь, на которую великие стратеги и полководцы не обратили внимание. Мы – не люди, и это главное отличие… – Фердинанд остановился и широко улыбнулся, – Остроумно, не правда ли? Да и вы, собственно говоря, уже давно не те, кем пришли сюда с крайнего севера. И различий между нами значительно больше, чем общего. Мы – прямые наследники великих древних правителей, а вы всего лишь временное убежище для нашего семени. Я понимаю, что это звучит оскорбительно, но ничего оскорбляющего ваше достоинство в этом нет, это правда. Правда, с которой вам придется вскоре столкнуться лицом к лицу.
Император, вслушиваясь в слова Фердинанда, вдруг поймал себя на мысли, что герцог все-таки спятил, и все его разговоры – это всего лишь последствия длительного одиночного заключения. Когда эта мысль окончательно сформировалась, Конрад откинулся в кресле и улыбнулся.
– Все это замечательно, герцог. Похожие теории, как мне помнится, не раз выдвигались, задолго до нашего рождения. А уж для аведжийцев выделять собственное превосходство над другими народами – это в крови. Думаю, что у вас будет еще очень много времени для того, чтобы отточить свою гипотезу. После приговора суда, разумеется. А до этого вам придется продолжить изучение древних книг в вашем персональном подземелье…
Фердинанд остановился посреди камеры, и перекатываясь с пяток на носки, довольно улыбнулся.
– О… Конечно, Ваше Величество, вы подумали что я свихнулся? Я ожидал этого, а потому не буду настаивать на своей правоте в данный момент. Но… Есть еще одна мелочь… Совеем уж небольшая, и со стороны вряд ли достойная внимания великих… Но, повторюсь, вскоре эта мелочь изменить всю вашу жизнь. И даже более – жизнь всех живущих в Лаоре людей. – Фердинанд поднял над собою палец, и в его лице мелькнуло что-то такое, отчего Конрад опять вздрогнул. – Мой старший брат совершил непростительную ошибку. Впрочем, он был очень далек от совершенства, что конечно же не снимает с него никакой вины. Он одарил своим семенем женщину из рода эльфов, и плод этой извращенной любви уже приносит беды Лаоре. Это существо несет угрозу всем. Это совершенно новая ужасная раса, справиться с которой будет не по силам даже древним демонам Дома Света. Это существо надо уничтожить как можно скорее, Ваше Величество, и вы сами поймете это в ближайшее время. И пусть мои слова звучат отныне у вас в ушах каждое мгновенье. – Фердинанд вдруг неуловимо изменился. Он как будто в одно мгновение стал выше, шире в плечах, он больше не улыбался, его рот стал похож на щель, а глаза тревожно вспыхнули красным. Конрад в замешательстве встал и попятился к дверям.
– Стража!
В помещение, держа наготове оружие, ворвались гвардейцы Краста. Конрад глянул Фердинанда. Герцог стоял у решетки и протягивал конвоирам руки. Он смотрел поверх их шлемов на императора и улыбался.
– Мои слова, Император. Не думайте обо мне. Не думайте о ней. Думайте о том, кто притаился на краю этого мира. Вы поймете, очень скоро поймете, что его надо остановить.
Глава 46
Кена Бурман, которого все друзья и родственники называли просто – Филином, достаивал свое обычное вечернее дежурство на самом нижнем ярусе гарнизонной тюрьмы Вивлена. Впрочем, "достаивал" – это сказано, пожалуй, слишком сильно. Начиная с пятой службы, как только свой пост покинул неутомимый и свирепый капитан Даммир, начальник этой секции тюрьмы, Филин провел развалившись на неудобном стуле в охранном помещении. Он точно знал, что сегодня уже никто не придет с проверкой, а потому с огромным удовольствием стянул новые сапоги и погрузился в созерцание грязных пальцев на ногах. При этом, думал он только о том, как совсем скоро, всего через одну службу, он покинет мрачные подземелья тюрьмы и отправится в свой любимый трактир.
Служба в тюремной охране Филину нравилась. Казалось бы, совсем недавно он еще гнил в сырых казармах Виллайяра, вместе с такими же неудачниками, и каждый день отправлялся в патруль по враждебному городу, и каждый день рисковал получить из-за угла арбалетный болт в спину. А теперь – благодать. Тем более, что он вовремя позаботился и передал одному из писарей кошель с небольшой суммой, которую ему удалось отложить за время службы в Вилайяре, и попал он сторожить не дезертиров и преступников, а в самый элитный отряд, охраняющий нижние ярусы тюрьмы, где в просторных камерах содержали особо отпетых, из числа дворянства. Здесь можно было не опасаться бунтов и шальной заточки в бок, да и вообще – им даже запрещалось строго настрого разговаривать с именитыми заключенными. К тому же – сухая теплая караулка, сытные обеды и жалованье почти капральское – целых десять колец в неделю. Этого ему вполне хватало и на выпивку и на шлюх, и еще оставалось немного на то, чтобы купить младшему брату-калеке засахаренных слив и свежих булок. И никакой тебе муштры, а капитан Даммир? Да что там капитан… Он, Филин, уже столько лет провел в армии, что обмануть бдительность какого-то гарнизонного служаки, пусть и дослужившегося до офицерского чина, ему не составляло никакого труда. Впрочем, пить на службе Кена все же опасался. Его вовсе не прельщала перспектива вылететь обратно в действующую армию, только из-за того, что какому-нибудь проверяющему из дворца удастся унюхать сивушный запах. Поэтому пил он исключительно после службы, пил помногу, как и все его друзья, надираясь подчас до полной потери памяти. Вот и теперь, шевеля грязными пальцами ног, Филин думал о том, как это прекрасно опрокинуть в себя стопку обжигающей, а затем закусить солеными кабачками прямо из бочки. Нет большего наслаждения. К тому же, именно сегодня он обещал той рыженькой, как ее там, ну, со второй улицы которая, показать одну интересную штуку, которой его обучил один капрал-кавалерист в полевом лагере под Марцином.
Кена лениво почесал в паху и тут краем глаза уловил какое-то движение за дверью. Он выпрямился и настороженно повертел головой. Второй охранник его смены, туповатый увалень Лени, совершал обход верхних камер, и должен был объявиться не ранее чем перед началом службы, а все остальные охранники яруса не имели ключей от внутренних камер секции.
За дверью, в мерцающем свете факела совершенно бесшумно возникла некая серая масса и тут же исчезла. Филин испуганно поморгал, и чувствуя, как отвратительно липкий страх растекается по его телу, медленно встал. Осторожно ступая босыми ногами, он перешагнул через брошенные на пол сапоги, и держа перед собою короткий неудобный меч, выглянул в коридор. Коридор был совершенно пуст. Филин помотал головой, сунул меч в ножны и с облегчением выдохнул.
"Почудилось…"
И тут, он совершенно отчетливо понял, что сзади на него кто-то смотрит тяжелым ненасытным взглядом. Что-то нечленораздельно взвизгнул он повернулся и уставился на серую, грубо оштукатуренную стену караулки.
Столь обычная тишина подземелья вдруг наполнилась сухим шуршанием, странным шелестом и негромким монотонным шипением, словно где-то совсем рядом зашевелился огромный чешуйчатый гад.
В коридоре скрипнула дверь. Филин выпучив глаза бросился из караулки и замер. Тяжелая кованная дверь второй камеры была распахнута настерж. Вырванный неведомой силой засов из толстого металла покачивался из стороны в сторону, держась на одном болте.
Чувствуя, как колени предательски задрожали, Филин вытащил из крепления факел, вжал голову в плечи и шагнул к раскрытой двери. Большая камера, которую занимал какой-то очень важный вельможа, чьего имени не знал даже капитан Даммир, была пуста. По углам камеры стояли стопки тяжелых пыльных книг, повсюду валялись расщепленные перья и клочки пергамента. Небольшой стол у стены был заставлен глиняными плошками с толстыми восковыми свечами. Оплывшие свечи не горели. Филин, поводя факелом из стороны в сторону, беспомощно огляделся, посмотрел на узкую щель отдушины на потолке, а затем бросился к внешней двери. Дверь была надежно заперта. Кена медленно повернулся и посмотрел назад.
Дверь во вторую камеру была закрыта, и засов находился на своем месте. Он, не спуская глаз с двери, облокотился о холодную стену и вытер со лба пот.
"Да что же это со мной?"
Немного успокоившись, он прошлепал босыми ногами к дверям камеры, открыл узенькое окошко и осторожно заглянул внутрь.
На широких нарах, сгорбившись над внушительной книгой, сидел молодой вельможа с грустным лицом, облаченный в простое серое платье. Кена встряхнул головой, закрыл глаза и сильно дернул себя за кончик уса. Затем снова посмотрел внутрь. Ничего не изменилось – пленник находился в надежно запертой камере и, и не обращая на него никакого внимания, читал при свете свечей толстую книгу. Кена тяжело вздохнул и осторожно прикрыл окошко. Чувствую, что босые ступни порядком занемели от холода, а все внутренности по-прежнему дрожат от страха, он повернулся и замер, парализованный диким ужасом.
Прямо за его спиной возвышалось нечто громадное, черное, словно сплетенное из вращающихся дымных струй, принимающих облик существа с четырьмя длинными руками и мощными крыльями за спиной.
Глава 47
"Тук. Тук. Тук…"
Сердце. Мучительная пауза… Воздух, нужно больше воздуха.
"Только не сейчас. Только не сейчас…"
Старик протянул руку, нащупал дрожащими пальцами пузырек, и плеснул в пыльный кубок немного янтарной жидкости.