Лезвие власти

Гальперин Андрей Борисович

— Мы нашли Барагму. На нашу беду…

Девушка проследила взглядом, как шар, искрясь, покатился, и ударившись о массивные тиски, остановился и потемнел.

— Мы нашли это страшное место, страшное настолько, что даже теперь, спустя сотни лет, мне снятся по ночам эти башни… В кошмарах я снова возвращаюсь туда, что бы пережить все заново…

Старый гремлин надолго задумался, поглаживая чуткими пальцами дивный инструмент из стекла и хрома. Девушка почтительно молчала и смотрела на огонь.

Наконец, Гермуль тяжело вздохнул, и тихо продолжил:

— Этот замок разительно отличался от тех, что мне довелось увидеть за долгую свою жизнь. Несомненно, постройки Баньши, эта громада была чем-то иным, нежели просто одним из пограничных форпостов Древних. Даже цитадель

Циче в сравнении с Барагмой казалась сельской хижиной. Башни черного ферромита, настолько высокие, что облака цеплялись за них… Чудовищные арки и странные фрески, горящие рубиновым огнем в любое время дня и ночи. Временами, вдоль башен пробегали сполохи голубого пламени, словно один из Верховных Дэволов Этру высекал тысячью своих пальцев великую музыку Дома Света. Этот замок был вызовом, девочка моя. Вызовом всему тому миру, который я знал. Это было страшно, очень страшно… Тхару никогда не были учеными. Мы были исследователями, архитекторами, пионерами этого мира. Мы, пришедшие на смену Великим Баньши, никогда не стремились познать их великих секретов. Мы пользовались ими, создавая цивилизацию. Гномы преуспели намного более, они действительно знали, куда уходят Луны рано утром, они познали таинство превращений и философию этого мира. Твои предки научили нас жить не оскверняя земли, дары дающей. Эльфы привнесли в этот мир гармонию поэзии. Кобольды, огры и тролли — все мы видели истинную природу этого мира… И этот мир был прекрасен… Даже люди и демониды вписывались в точную структуру мира. Но не этот ужасный замок.

Мы долго стояли перед огромными воротами, завороженные и напуганные. Я не хотел приближаться к Барагме. Но Тео был неудержим. Глаза его горели, он рвался навстречу неизвестности, и я не смог отпустить его одного…

Гремлин сел и закрыл лицо руками. Девушка подбросила хворост. Огонь вспыхнул, высветив ее глаза, полные тревоги.

— Ни в одной известной книге Расса не упоминается Барагма, Гермуль… В детстве, бабушка рассказывала мне страшные сказки о проклятом замке, посреди Санд-Карина. Все те, с кем я встречалась ранее — все убеждены, что Барагма — вымысел, миф…

— Да… Может быть… — гремлин опустил руки и глаза его сверкнули красным. — Может быть и вымысел… Но мы были там, девочка моя… Мы пробыли там достаточно долго… Мы видели, что на нижних ярусах жили странные существа, каких нет нигде более. Огромные змеелюди, которые разговаривали на языке исчезнувших черных демонов Санд-Карина.

— А кто жил на верхних ярусах?

— А на верхних ярусах… В самой высокой башне жили аведжийцы…

— В Барагме жили люди?

Гермуль приблизился к девушке, зловеще улыбнулся и тихо зашипел.

— Люди? Разве старый Тхару сказал, что это были люди? Это были аведжийцы, девочка. А вот были ли они людьми?

77.

Чудовищные грязно-серые волны с грохотом разбивались о черные скалы у подножия замка Тарль. Кристофер Гир стоял на самом краю крепостной стены и вглядывался в клубящуюся мглу перед собой.

Где-то внизу страшно взвыл согнар. Из бушующих волн взметнулась щупальце, схватив на лету парящего альбатроса, и тут же исчезло в пучине, увлекая за собой добычу. Гир улыбнулся, расправил мантию и не спеша направился в свои покои. Каждое утро Гир приходил сюда и наблюдал за охотящимся согнаром. Он завидовал огромному чудовищу. Он завидовал его терпению, завидовал его стремительности. У согнара было чему поучиться.

Гир накинул капюшон мантии и стремительным шагов вошел в холл канцелярии. Придворные спешно расступались у него на пути, прочий мелкий дворцовый люд разбегался, лишь заслышав шуршание его мантии.

Кристофер Гир укрылся в личном кабинете и все время до первой службы посвятил разбору бумаг. После второй службы он не торопясь позавтракал, приказал личному секретарю, что бы его не беспокоили и предался спокойным размышлениям о происходящих в мире переменах.

Вообще-то, все перемены, происходящие в мире, пока обходили Латеррат стороной. Гир слабо улыбнулся сам себе. Его люди выкрали новоявленного короля Беригарда, и после продолжительных пыток бросили изувеченное тело согнару. В соседнем королевстве воцарился хаос, власть перешла в руки банде маркизов-мародеров, и пользуясь этим, люди Гира планомерно подготавливали почву для скорого латерратского вторжения. В малых государствах, сопредельных с новым королевством, укрепились рифдольцы, они просачивались небольшими отрядами на территорию захваченной Бреммагны и вырезали целые гарнизоны. Штикларн и Забриния были обречены. Обдумывая предстоящее сближение с границами Атегатта, Гир медленно выводил стилом на чистом листе новые очертания мира.

Странный шорох за спиной вывел советника из задумчивого оцепенения. Гир резко обернулся и замер, от неожиданности потеряв дар речи. В его личном кабинете, в глубине замка Тарль, в глубоком кресле напротив камина сидел молодой, изысканно одетый мужчина. Гир поднял глаза, и увидел, что за неожиданным гостем стоят еще двое: пожилой, похожий на забринского корса­ра бородатый воин, в легких кожаных доспехах, вооруженный коротким мечом, и длинноволо­сая дива, с узким лицом эльфийки и горящими черными глазами. Все трое спокойно и уверен­но смотрели на него, на самого влиятельного человека на западных границах Лаоры. Молодой человек, с приятным, гладковыбритым лицом, нагло закинул ногу за ногу, и помахав перед собой щегольской тростью, с навершием в виде драконьей головы, негромко заговорил:

— Вы задремали, господин советник Великого Герцога... Я и мои друзья, просим прощения, за столь неожи­данный визит. Но, к сожалению, попасть к вам на аудиенцию весьма проблематично. Если не сказать — невозможно... Насколько знаю я, вы говорите только с теми, с кем желаете говорить сами. Но дело приведшее нас сюда, не терпит отлагательств...

— Кто вы? — Прохрипел Гир, судорожно нашаривая в складках мантии отравленный кинжал.

— О, прошу прощения... Кстати, кинжала у вас нет. Вы его выронили, когда шли по кори­дору замка. — молодой человек рассмеялся — Еще раз прошу прощения. — Это, — он ука­зал пальцем на бородача, — Это господин Патта… Его второе имя настолько сложное, что мне его не выговорить. Но все называют господина Патту просто Москитом. А девушка рядом с ним – это госпожа Таэль... Она действительно эльфийка, и вам, господин Гир, как представителю древнейшей человеческой расы, просто не пристало её так разглядывать...

Гир все понял. Он положил руки на стол и улыбнулся.

— А вы господин, кто вы?

Молодой человек встал и совершенно бесшумно приблизился к столу. Отложив в сторону тро­сть, которая показалась Гиру очень знакомой, он достал из рукава серый конверт и положил на стол перед советником.

— Позвольте представиться. Начальник Тайной Канцелярии Его Величества Императора Конрада Четвертого барон Джемиус Каппри Младший… Бывший начальник...

Гир неторопливо, под пристальными взглядами стоявших, распечатал конверт. На стол выпала маленькая круглая печать. Молодой человек, глядя на печать, выпрямился и произнес:

— Мы в Вашем распоряжении, господин советник…

78.

Крошечную таверну «Молитва девственницы», затерянную среди петляющих проулков Диаллира Аттон нашел незадолго до полуночи. Толкнув криво сбитую из неструганных досок дверь, он пригнулся и осторожно вошел в полутемный проход. На встречу ему поднялся ухмыляясь щербатым ртом грузный вышибала в кожаном мясницком переднике.

– С оружием запрещено!

Аттон, не останавливаясь, рубанул его ребром ладони по переносице, и оттолкнув плечом обмякшее тело вошел в шумный зал. Хозяин за стойкой покосился в его сторону, Аттон погрозил ему пальцем, хозяин в ответ пожал худыми плечами и углубился в разложенный на стойке огромный гроссбух. Аттон остановился посреди зала и внимательно осмотрелся. Люди за столами пили и ели, смеялись и блевали, играли в кости, щупали шлюх и не обращали на него никакого внимания. Повсюду сновали чумазые мальчишки-разносчики, у огромного камина два бродячих эркуланских музыканта бренчали на стареньких кимрах и что-то жалостливо пели.