Лезвие. Книга 1. Последнее Рождество
Шрифт:
– Чего же Вы ждете? — Уизли сорвалась на крик. — Давайте, накажите меня прямо сейчас! Пусть Упивающиеся Смертью с вашим безносым Волдемортом вместе меня осудят! Я же столько сейчас наговорила - разве это не преступление?! Если нет, я готова это повторить хоть миллион раз! Давайте, Северус Снейп, сделайте решительный шаг, хватит корчить из себя благородного! Хватит изображать из себя милосердного, дабы усыпить мою бдительность и выведать у меня местонахождение Гарри! Я всё равно этого не знаю, слышите, вы?!
Северус слышал. Слышал даже больше, чем хотелось бы Уизли. Она кричала громко, но еще громче вопили ее мысли, и не нужно было быть сверхсильным легилиментом,
Снейп уже успел поймать себя на искренней жалости к этой молодой девушке, но она выпалила:
– Чем я могу быть полезной Вам, такому ухоженному, благородному человеку, который изображает из себя едва ли не ангела, а сам убивает людей и служит убийце! Да еще и студенток совращает, а потом память им стирает!
– Сколько можно повторять, мисс Уизли, я не сплю со своими студентками! И уж точно не стираю им после этого память! — взорвался Снейп.
Проклятая девчонка задела за живое. Если раньше, до Гермионы, подобные предположения его только забавляли, то теперь болезненно давили на совесть. Хотя, конечно, формально они не спали, пока Гермиона была его студенткой, это произошло уже после... и студенткой она больше не являлась, но... отношения завязались именно через отработку взысканий. Первый поцелуй состоялся именно тогда. И, что уж говорить, с тех пор он неоднократно представлял, как состоится их секс - прямо там, в кабинете зельеварения, посреди всех этих книг, ингридиентов, зелий и котлов для их изготовления.
Жаль, что этого так никогда и не произошло.
Проклятая Уизли. Не хватало еще покраснеть под ее отвратительным взглядом!
– А, значит, память не стираете. Правильно ли я понимаю, что по поводу остального возражений нет? — Уизли мгновенно сменила крик на ядовитую улыбку и вкрадчивый голос. Что-то уловила, зараза. Почувствовала, что попала в точку.
Гермиона клялась и божилась, что никогда, ни сном ни духом ничего насчет них не говорила Джинни Уизли. Снейп был уверен, что это правда. Но кто знает этих девчонок? Может быть, она вела какой-нибудь дневник, а наглая рыжая бестия прочитала? А может быть, говорила что-то во сне, а та подслушала. Может, вообще шпионила - если ей хватало совести смотреть за сексом подруги и брата, превращенного зельем в преподавателя, то что мешало проследить, позаимствовав у Поттера мантию-неведимку?!
Она провоцирует его так, как будто что-то знает. Или... он так воспринимает, потому что знает сам. В любом случае, если этот странный разговор продлится еще хотя бы минуту, он ее своими руками придушит.
Или хотя бы шибанет Сектумсемпрой, как ее чертова братца-потрахуна.
– Пошла. Отсюда. Вон, — отчеканил Северус.
Сдержаться. Не наорать. Не схватиться за волшебную палочку. Ты директор. Профессор. Преподаватель. Шпион Ее Величества, то есть Его Темного Величайшества Волдеморта и Его Умнейшества-Стратегейшества Дамблдора... А это просто наглая рыжая девица, которая даже недалекого Поттера так достала, что предпочел отправиться на верную смерть в компании остолопа Уизли, но не его сестрицы!
– Простите?
– уточнила она, невинно-елейным голоском, к которому прилагалось хлопанье глазками.
Тьфу ты, мать твою. Нет, сдержаться здесь невозможно.
– ВОН ОТСЮДА,
Все-таки наорал. Но на Уизли это произвело вовсе не пугающий эффект - напротив, девчонка выглядела так, будто одержала победу в схватке.
– Не дождетесь, профессор, — ухмыльнулась она, подтверждая его ощущение. — Сейчас я, конечно, уйду, но знайте: я слежу за Вами и всегда буду следить. Власть тирана долго не длится. Если бы Вы уделяли истории магии столько, сколько зельям и вашему Волдеморту, знали бы об этом сами. Справедливость восторжествует, и для Упивающихся Смертью придет Судный День. Вы за всё ответите, и за это — в том числе.
Она победоносно улыбнулась ему в лицо, развернулась и медленно, уверенно прошла к двери, вскоре скрывшись за ней. И опять в этой фразе, в этой вальяжной поступи было что-то неуловимо-женское, что-то опасное, дерзкое и почему-то очень неприятное ему лично.
Северус сжал голову руками. Новый учебный год только-только начался, а он уже срывается. Гермиона будет им недовольна. Может быть, ей вообще не рассказывать об этом... первом опыте взаимодействия с девчонкой Уизли? Однако, какая кошмарная девка. Какой характер! Да тут не то, что Поттер не сдюжит - тут и Волдеморт подавится. Может, правда, доставить ее к нему, и пусть сам мучается, раз напросился?
Снейп покачал головой. Нет, нет, нельзя. Девчонку надо защитить. В конце концов, такая уж у него карма - всю жизнь подчищать за дурными гриффиндорцами и спасать им жизни. Такова его расплата за то, что когда-то не спас самые главные жизни, те самые.
Как он доведет свое дело до конца, если срывается уже сейчас? Нет, так нельзя. Тем более - из-за провокации какой-то девки, намекающей на то, что он спит со студентками.
Взять себя в руки. Срочно. Пережить очередной школьный день — и скорее к ней, к Гермионе, к умной, рассудительной, понимающей и родной, за мнимую каменную стену и как можно дальше отсюда.
И неважно, что она бы сейчас как раз училась на седьмом курсе. Это не имеет никакого значения. Уж во всяком случае - это не собачье дело никакой Джинни Уизли, что бы она там о себе ни думала.
________________________________________________________________________________________________
Её кожа была раскаленной, как жар адского пламени, способный растопить весь холод мира. Её кровь была сладкой и дурманящей, она сводила его с ума своей бесконечностью и живостью. Он запускал ногти в её молочно-белую кожу, водил пальцами по её спине, стараясь как можно сильнее внедриться в нее. Ей нравилась та боль, которую он ей причинял, она стонала и выгибалась под ним, чтобы усилить эффект, она впивалась зубами в его шею, оставляя на нем свои следы. Она хохотала, как безумная, когда он яростно двигался в ней, почти разрывая на части, впивалась в его волосы, когда он кусал её затвердевшие соски до крови. Она отдавалась ему с огромным жаром, который был тем сильнее, чем яростнее он её брал.
А потом она просыпалась и не помнила ничего, её тело не хранило его следа, её внутренности не разрывались от боли, смешанной с наслаждением, её губы не кривились от стонов восторга, и она не мечтала пережить события предшествующей ночи.
Но он, он никогда ничего не забывал. Он не считал нужным лишать себя этих сильных, по-настоящему сильных эмоций, он знал, что ей всегда будет не хватать именно этого, и она вспомнит его тогда, когда придет время. А оно придет, и это неизбежно. Она начнет видеть эти сны. Его сны.