Лезвие
Шрифт:
В этот момент зазвонил сотовый Саида, и он, бросив взгляд на экран, встал из-за стола и отошел к окну, а я посмотрела на включенный телевизор и увеличила звук, чтобы успокоится. После слов Саида о бабушке и о дядях меня начало морозить. Вспыхнуло понимание, насколько мы с ним враги. Кровные и лютые. И никогда этот гордиев узел не разрубить.
Медленно выдохнула и посмотрела на экран телевизора снова - там показывали рекламу. Я равнодушно смотрела на молодую девушку в легком цветном платье, танцующую с парнем под летним дождем, потом стоящую на коленях в туалете в приступе тошноты и бегущую в аптеку, где аптекарь протягивает ей какую-то коробочку, а через время на экране девушка с округлившимся животом улыбается, и ее парень обнимает ее со счастливой улыбкой.
– Что такое?
– Мне надо в аптеку или в магазин.
– Тебе плохо?
– Да. У меня болит живот. Это наше, женское. Отвези меня, пожалуйста. Сейчас!
Саид вопросов больше не задавал. Есть темы-табу, и это одна из них для мужчин из нашей семьи. Отвез в аптеку, где я набрала вот этих экспресс-тестов из рекламы. Пока дядя что-то говорил мне в машине, я его не слышала. Я снова и снова прокручивала в голове, как и давно меня начало вот так тошнить и лихорадочно вспоминала, когда в последний раз пользовалась средствами женской гигиены. Мне показалось, что это было очень и очень давно. Еще до больницы и до поездки в турне. Но ведь этого не могло быть, и мы… И мы не всегда. Совсем не всегда. Андрей не спрашивал у меня, а я… я почему-то даже не думала об этом.
– Ты меня слышишь?
Вскинула голову, глядя на дядю непонимающим взглядом.
– Прости. Нет, я не слышала.
– Я сказал, что мне не нравится, как ты выглядишь. Ты слишком бледная и испуганная. Что-то случилось, пока я вышел ответить на звонок? Тебе кто-то что-то сказал?
– Нет. Я просто… просто живот разболелся.
– Когда ты была маленькой, ты никогда мне не врала.
Я усмехнулась.
– Но вы все врали мне. И ты, и отец. У меня нет ни одной причины доверять вам. Глядя на отца, я вообще сомневаюсь, что вы волки, скорее шакалы. Вы ничем не лучше Андрея.
– Лучше, Лекса. Мы лучше тем, что мы – твоя семья.
– Даже в самой дружной семье может найтись предатель, готовый ее разрушить.
Дядя демонстративно включил приемник и сделал громче новости. А я отвернулась к окну. Я мечтала только об одном – скорее оказаться дома.
«Сегодня утром было обнаружено тело Анастасии Гриневой, полковника юстиции, заместителя руководителя Главного следственного управления Ее нашли повешенной в собственной квартире. По предварительному заключению следствия, женщина покончила жизнь самоубийством после того, как ее уволили из органов из-за обвинений в коррупции…»
Настя… Настя… а ведь они говорят про любовницу Андрея. Я не верила, что она покончила собой. Кто-то убрал важную помощницу и приближенную Графа. А значит, этот кто-то мог так же поступить и с самим Вороновым. Опять стало тяжело дышать и затошнило. Я глотала кисло-соленую слюну и молила Бога, чтобы мы скорее приехали домой, потому что у меня начался приступ недомогания, и комок из желудка поднимался все выше и выше, а перед глазами плясали разноцветные точки.
Когда Саид остановил машину, я выскочила из нее и бросилась к себе в комнату, заперла дверь и опять закрылась в ванной. Лихорадочно перечитала инструкции теста несколько раз… а потом, застыв и покрываясь мурашками, всматривалась в окошко результата. Я зажмурилась и открыла глаза снова, а потом опять зажмурилась. Но вторая красная полоска никуда не исчезла. Она была такая же жирная, как и первая. Я сделала еще один, и еще. Потом снова перечитала инструкцию. Вместе с паническим ужасом меня наполняло какое-то странное чувство… оно было непередаваемо сумасшедшим, и от него дух захватывало и заполняло абсурдной и неуместной радостью. Я смела все таблетки в мусорку и внимательно смотрела на свое отражение. Задрала майку вверх и прижала ладони к животу. Плоский, как и всегда. На секунду прошибло холодным потом – я ведь могла сегодня убить нас обоих… себя и его ребенка. И что мне теперь делать? Рука потянулась к сотовому, и я тут же ее одернула – нельзя со своего. И взгляд поплыл, как калейдоскопом перед глазами его руки на моем теле, его губы на моих губах и его плоть в моей плоти… бешеная страсть в примерочной… одержимый секс в номерах гостиниц, в машине и везде, где можно было незаметно уединиться во время моего турне, и снова захватило дух. Боже-е-е, во мне ребенок Андрея. Это какое-то сумасшествие. Если отец узнает...
В дверь опять постучали, и я быстро дрожащими руками спрятала коробки экспресс-теста и фольгу от таблеток в ящик под ванной. Когда открыла, то увидела Баширу с неизменным ледяным взглядом с застывшей в зрачках ненавистью, которую ей было довольно трудно скрыть после того, как я подсыпала ей слабительного в чай, и она несколько часов сидела в туалете, когда я уезжала на примерку платья. Я слышала, что после этого отец наорал на нее и пригрозил уволить. Теперь сука будет стараться выслужиться по полной.
– Мне велено ночевать у вас в комнате.
– Ночуй под дверью. Я тебя к себе не пущу. Ты мешаешь мне спать.
– Ваш отец уже вернулся из поездки, ему не понравится, что вы мешаете мне выполнять свою работу, - она продолжала стоять за дверью, а я со стоном зарылась пальцами в волосы. Как вернулся? Разве он не должен был отсутствовать несколько дней?
– Мне плевать. Я не пущу тебя в свою комнату. Убирайся.
Прислонилась спиной к двери и закрыла глаза, лихорадочно думая о том, как мне быть теперь, стараясь унять паническую дрожь во всем теле. Еще боясь думать о том, что узнала. Иначе можно сойти с ума окончательно. Вернулась в ванную и заметила несколько таблеток на полу. Машинально подобрала их все и бросила в унитаз.
А что я обрадовалась? Что меняет моя беременность? Кто даст мне родить? Отец? Да он если узнает, вырежет из меня этого ребенка лично или похоронит меня вместе с ним живьем. А Андрей? Разве он обрадуется? Зачем ему еще один ребенок, тем более от дочери врага и после того, что я ему наговорила. Как же я ненавидела этот момент, когда плевала ему в лицо самую отвратительную и грязную ложь в свой жизни, а он… он поверил. Наверное, и я бы поверила в такое. Щеку начало покалывать, и я дотронулась до нее кончиками пальцев, вспоминая, как Андрей ударил перед тем, как уйти из той примерочной от меня навсегда. Из глаз невольно покатились слезы. Бить словами того, кого любишь, намного больнее, чем принять от него физическую боль. А я била туда, где не было защиты, в то место, которое он открыл для меня… доверяя мне. Я била прямо в сердце, а мое собственное истекало кровью.
Снова приложила руки к низу живота. Может, лучше было сделать то, что я хотела? И сейчас это еще логичнее… и… А потом оглушительное «нет», и кулаками по зеркалу. НЕТ! Я так легко не сдамся. Отец не уничтожит меня так же быстро, как и всех остальных, кто пошел против него. Меня и… о, Господи, и моего ребенка. У меня в голове словно что-то переключилось. Желание умереть вдруг сменилось на маниакальное – жить. Назло. Всем и всему. Я должна что-то придумать. Бежать от них от всех. И тут же расхохоталась, глядя на свое отражение в зеркале – бежать куда? Да меня найдут через две секунды, у меня даже денег нет и документов.
А потом ослепительной молнией в голове – я должна обо всем сказать Андрею. Он что-то придумает. Он заберет меня. Да, заберет. Я ведь должна ему сказать… должна. Это НАШ ребенок. Я все скажу ему, скажу, что лгала, скажу, что люблю его. Только как мне ему позвонить? Мой сотовый отслеживают, мой компьютер тоже. А если… если взять сотовый Саида? У него два смартфона. Один по работе и второй личный. Вряд ли кто-то отслеживает его звонки, даже отец не посмел бы. Если они сейчас в кабинете, то сотовый дяди остался в его комнате. Я могу стащить его ненадолго и позвонить Андрею.