Лгунья
Шрифт:
– Мы рискуем испортить отношения с ним, не находишь? Он нам этого не простит, – заметила она.
– Рискуем. Но если снесет, он себя будет ненавидеть до конца жизни.
От автора: История Макс Гивана описана в книге «Полюби меня», история Владимира Скалова в книге «Для тебя».
Глава 2
Год назад Гребенкин работал на компанию «Дом» и готовился справить десятилетие успешной карьеры. Все в жизни было прекрасно.
А для Гребенкина – солидная сумма, равная годовой зарплате.
Он сидел в крошечном офисе по улице Гагарина и ненавидел это место всей душой. Он думал, что помещение не отвечает стандартам качества. Не выдерживает требований ни к безопасности, ни к нормам санитарии.
Подвал трухлявой панельки пропах вонючими подгнившими трубами. Смрад от канализации напоминал, что пора провести капремонт сетей. Полчища тараканов докладывали – над головой пять этажей жилых квартир.
Стоило уловить острому слуху, как, скрипя, вертится хлюпкая ручка китайской двери, он оторвался от работы. Подобрался. В офис просунулся новоиспеченный напарник Шаров. Гребенкин ощутил удушье от желания уволить того немедля. Пришлось сжать зубы. Он сдержал кипящее зловоние, булькающее внутри него, прикрыл безразличным выражением на чисто выбритом лице и спросил:
– Что скажешь?
Шаров пожал плечами, потупил взгляд.
– У них все условия. Так что без шансов…
– Жадная скотина, – прорычал тот, откинувшись на спинку разбитого, знавшего лучшие времена, кресла.
– Думаю, это финал, – подытожил напарник.
От усталости Шаров прислонился к стене, безнадежно повесил голову.
– Не знаю, почему я тебе поверил. Из-за несоответствия лицензионным требованиям нас могут внести в черные списки. За нас уже взялась межведомственная комиссия.
– Слюни побери! – взорвался Гребенкин, круто ударил ладонью по стопке бумаг и подался вперед. – Скаловы настолько провоняли деньгами и властью, что рано или поздно смрад дойдет до всех. И вот тогда! Тогда…
Гребенкин откинулся в кресло, погладил себя по темному волосу, успокаиваясь от прочувствованных эмоций к бывшему работодателю.
– Тогда… Поверь, это случится быстро. Очень скоро! Они будут не сидеть на самом верхнем этаже, презирая Омск, – он махнул рукой, указывая на стоящее соседнее здание на Щербанева. – Будут побираться у свиней.
Шаров закрыл уставшие глаза и с шумом втянул в себя воздух.
– Что ты задумал, Гриша?
Бывший ГАП с пренебрежением фыркнул и бросил тяжелый взгляд на горе-напарника.
– То, что следовало сделать давно.
– И?
Шаров, занимающийся последние дни в режиме цейтнота бумагами для участия в проекте, ослабил на шее галстук. Не смотря на то, что часы показывали полдень, ему захотелось выпить.
– Работая на них, я видел, как ублюдки отбирают лучшие проекты, перекупают голоса. Все подается под маркой бизнес-успешности. Вшивое бахвальство! Заметь, если посмотреть на тендеры, они предлагают немного больше других. Понимаешь, о чем я? Совсем чуть-чуть.
Коллега молчал, насупившись, неторопливо снимая галстук. Задумчиво накручивая его на кулак.
– В их грязных схемах есть слабое место. Я несколько лет искал, и нашел. Не думал, что придется воспользоваться.
За свой век Григорий Гребенкин повидал многое. Его отец, известный бизнесмен, начинал бизнес в годы перестройки. В доме толклись люди разного толка, слоев. От братков до властителей города. Лихолетье прошло, стихла коммерция времен перемен, а мечты о богатой жизни остались. И приемов силового и конкурентных видов соглашательства, используемых отцом, тот не забыл.
Шарову было все равно, как сильно Гребенкин ненавидел Скаловых. После нескольких лет неудач все, чего ему хотелось, выбраться из экономического кризиса.
– Твое пустое зубоскальство мне порядком надоело, – сообщил он, выпрямившись и намереваясь покинуть узкий кабинет. – Если нечего сказать, я в баре.
Взгляд Гребенкина приобрел непостижимую тьму.
– Слышал об экономических убийцах?
Напарник замер.
– Независимые эксперты. Привлекаются для расчета прогнозов успешности инвестиционных проектов.
Гребенкин хищно улыбнулся и в его горле послышались рассеивающиеся звуки, из смеси уханья совы и воя вепря. Шаров позволил себе робкую ухмылку, сконфуженную растущим раздражением.
– Давно над этим работаешь?
– Прилично.
– Я считал, серьезные решения принимаем сообща. С каких пор ты действуешь один?
Гребенкин зло глянул на напарника.
– Раньше? Ты сопли развел, как последняя баба! Завопил о противозаконности. Давай, скажи! Разверзни хлебало поносным изобилием.
Шаров поддался вперед, нахмурился, облизнул вмиг пересохшие губы. Выпить захотелось сильнее. Сжал и разжал кулаки, безнадежно опустил плечи.
– Не скажу, – буркнул, глядя исподлобья. – Мне вообще все равно.
– Тебе жопу спасти, а мне, – Гребенкин со свистом выпустил из легких воздух. – Сгноить ненасытных ублюдков. Как они меня. Никто не будет топтать Гришу. Помяни мое слово.
– Так и что? Он в деле?
– Она.
– Она?
Тот кивнул.
– И она не убийца, а его помощница. Приходится экономить.
Он поднял глаза на выжидающего напарника:
– Ее зовут Забава Вяткина.
– Вяткины? Архитекторы?
– Они самые. Дед был в какие-то там советские годы. Продвигали по партийной линии, семейство перебралось в Москву. Так он и стал тем, кем стал.
– У нее в резюме написано?
– Ополоумел от страха? Нет, конечно!
На лице Гребекина отразился циничное понимание жизни. Его напарник стоял, разинув рот. Переваривал услышанное, затем пришел к неожиданному выводу.
– Я хочу с ней встретиться. На сколько вы договорились? – он снова надел на шею галстук.