Либертарианство за один урок
Шрифт:
В случае с федеральным правительством этим законом является Конституция; правительство имеет и может применять только те полномочия, которые явно и недвусмысленно даны ему Конституцией.
Такая позиция может показаться революционной. На сегодняшний день суды признают немногие конституционные ограничения на полномочия Конгресса и президента. Но американцы, которые ратифицировали Конституцию, были бы поражены таким ее экспансионистским толкованием. Они были бы шокированы тем, что федеральному правительству позволено законодательно регулировать фактически все аспекты нашей жизни.
В наше время доминирует идея о том, что правительство может и должно
Есть ли вообще аспекты нашей жизни, которые федеральному правительству следует оставить в покое? Очевидно, что множество политиков в Конгрессе и исполнительной власти не осознает, что существуют какие-либо ограничения. Посмотрите хотя бы на огромное количество федеральных агентств и Федеральный реестр (содержащий 78 000 страниц федеральных предписаний, норм, президентских обращений и исполнительных приказов только за 2004 год).
Тот факт, что Конституция дает Конгрессу только ограниченный набор конкретных полномочий, и что большая часть того, что реально делает Конгресс лежит далеко за его функциями, не препятствуют постоянно растущей жажде политиков к контролю над нашей экономической жизнью.
Конгресс вместе с исполнительной властью не отстает и в своей страсти к вмешательству в нашу частную жизнь. Наиболее яркий пример — это «война с наркотиками». Что может быть более «личным» решением, чем выбор того, чем начинять свое тело? Где в Конституции сказано, что Конгрессу дана власть объявлять преступлением прием каких-либо химических веществ? Для любого человека, хоть чуть-чуть владеющего английским языком, очевидно, что такая власть нигде не указана в Конституции. Конгресс не имеет никакой конституционной власти принимать законы в отношении вашего здоровья, лечения и любой субстанции (шоколада, картофеля-фри?), которую вы решите принять внутрь.
Отцы Конституции — и американский народ, который ратифицировал ее — были исключительно внимательны в отношении рисков создания федерального правительства. Они знали, что политики и правительственные служащие будут неминуемо стремиться к расширению своей власти (В 1788 Томас Джефферсон предупреждал в известном изречении: «Естественный ход вещей ведет к убыванию свободы и росту влияния правительства»).
Сторонники предлагаемой Конституции доказывали, что она создаст компактное и сравнительно слабое правительство, полномочия которого будут четко прописаны в Конституции. Но это показалось американцам недостаточным. До своего согласия на ратификацию Конституции они потребовали принятия Билля о Правах, в явном виде перечисляющего вещи, которые федеральному правительству запрещалось делать. К примеру, Билль о Правах устанавливает, что Конгресс «не издаст ни одного закона», направленного на ограничение свободы слова, свободы вероисповедания, применение жестоких или необычных наказаний, нарушающего право людей «иметь и носить оружие» и так далее.
В противовес доказывалось, что Билль о Правах не требуется, так как новому федеральному правительству не было дано полномочий нарушать права людей. Федеральное правительство, по их мнению, имеет те и только те права, которые явно перечислены в Конституции. Оппоненты также доказывали, что, перечисляя конкретные права, которые правительство не может нарушать, Билль о Правах приведет к интерпретации, что эти и только эти права защищены. В ответ на приведенные аргументы Джеймс Мэдисон предложил Девятую и Десятую Поправки, которые были включены в Билль о Правах.
Девятая поправка гласит: «Перечисление в Конституции конкретного набора прав не отрицает и не умаляет других прав граждан». Десятая Поправка звучит так: «Полномочия, не делегированные Соединенным Штатам Конституцией, а также, не запрещенные ей штатам, принадлежат соответственно штатам или народу».
Девятая и десятая поправки четко проясняют, что федеральное правительство имеет только те полномочия, которые в явном виде даны ему Конституцией, что народ имеет еще многие права в дополнение к тем, которые упомянуты в первых восьми Поправках, и что все права, не данные федеральному правительству в явном виде остаются за штатами или народом.
«Пункт о регулировании торговли» оказался слабым звеном в цепи, сдерживающей власть федерального правительства. Этот пункт изначально предназначался для защиты свободной торговли внутри США. Он давал Конгрессу право регулировать коммерцию между штатами — подразумевая, что Конгресс может отменять протекционистские барьеры, введенные правительствами штатов. Отцы-Основатели понимали негативные последствия ограничений свободной торговли. Они имели перед глазами опыт европейских стран и нескольких лет существования штатов в рамках Статей Конфедерации, а также и теоретическое обоснование, данное Адамом Смитом в труде «Богатство народов».
Но вместо того, чтобы использоваться для расширения экономической свободы, пункт о регулировании торговли стал применяться для увеличения власти федерального правительства в регулировании почти всего — связанного или нет с торговлей между штатами. В одном из своих наиболее известных (и разрушительных) решений, Верховный суд в 1942 году (дело Wickard v. Filburn) постановил, что федеральное правительство вправе регулировать количество пшеницы, выращиваемой фермером. В данном деле фермер в штате Огайо выращивал пшеницу на нескольких акрах для своей семьи и домашнего скота. Он вовсе не собирался ее продавать за границами штата.
Тем не менее, проявив чудеса извращенной логики, Верховный суд единогласно постановил, что раз фермер вырастил пшеницу для личного использования, то он не купил ее у других. Таким образом, выращенная им пшеница «конкурирует с продаваемой пшеницей», написали судьи. Решение установило ту доктрину, что продукт, который не участвует в межштатной торговле, может теоретически влиять на нее, тем самым, подпадая под контроль федерального правительства.
Любому, кто потратил хоть немного времени на усвоение основ Конституции, очевидно, что это решение просто катастрофично. Пункт о регулировании торговли никогда не давал федеральному правительству власти контролировать любую деятельность, которая может иметь некие отдаленные последствия для межштатной торговли.