Лицеисты
Шрифт:
— Скажи мне, Дерин, была ли раньше такая больница при фабрике? — спросил с ударением на слове «такая».
Не понимая, к чему он клонит, Дерин сказал:
— Не было, господин директор. — И на всякий случай польстил: — При вас она появилась, такая.
— Ну не совсем при мне, — отказался от излишней чести Грязнов. И опять спросил: — А может, было фабричное училище?
— Не было училища, господин директор.
— Вот о том и речь, — назидательно сказал Грязнов. Если до этого он еще не знал, как пойдет разговор, то сейчас постепенно приобретал уверенность: мастеровые вели себя
— Очень многого тогда не было. Воспомоществования по болезни были? Не было. Только ленивые умы да крикуны, не желающие работать, не хотят замечать благодатных перемен, которые происходят на фабрике. Если предприятие дает дополнительную прибыль, у владельца появляется возможность расходовать лишние средства для улучшения жизни рабочих. Поэтому что должен делать рабочий?
— Работать, — подсказал кто-то.
Грязнов удовлетворенно кивнул.
— А у нас находятся смутьяны, которые разжигают ненависть к владельцу фабрики. Вот вы подумайте, закроет Карзинкин фабрику, куда пойдете?
— Некуда, верно, — со вздохом откликнулся Маркел Калинин.
— Позвал я вас, — миролюбиво продолжал Грязнов, — чтобы договориться раз и навсегда. Ваши родители, деды, прадеды годами создавали славу Большой мануфактуре. Изделия, сделанные их руками, ценились по всей России. Неужто мы так неблагодарны, что будем разрушать дело их рук? Я верю, что все вы ответите: нет и нет. Я верю в честность русского рабочего, в его порядочность. Верю, что потомственный рабочий остановит смутьяна. Он возьмет его за шиворот и скажет: «Не мешай! То, к чему ты призываешь, ведет к запустению, к обнищанию страны, а значит, и моей семьи. Я хочу добросовестно работать, содействовать прогрессу, расцвету промышленности и благополучию своей семьи».
Высказав уверенность, как должен ответить порядочный рабочий смутьяну, Грязнов расчувствованно оглядел лица собравшихся.
— Вы не согласны, Крутов? — живо спросил он, заметив, что Федор как будто порывается возразить.
— Не согласен, — охотно заявил мастеровой. — Когда ваш рабочий возьмет смутьяна за шиворот, он пусть добавит, что прежде всего содействует обогащению хозяина. Полчаса назад нам показывали, из каких источников пополняется карман Карзинкина.
— Не делайте вида, что вы ничего не поняли, — зло сказал Грязнов. — Кстати сказать, штрафные деньги находятся в фабричной кассе и опять-таки идут на нужды рабочих.
— Какие нужды? — справился Федор.
Грязнов ударил ладонью по столу, возмущенно сверкнул глазами.
— Повтори ему, Дерин, что сделано для рабочих в последнее время.
Василий выступил вперед и, загибая пальцы, перечислил:
— Выстроен больничный городок, господин директор. Сработано фабричное училище. Дают воспомоществование по болезни… Последнее достоверно: сын у меня покалечился на фабрике — получал воспомоществование. Двадцать дней по пятнадцать копеек получал. Так что ползимы провалялся.
— Могли и больше начислить. Видно, сам был неосторожен.
— То же и в конторе сказали, — охотно подтвердил Дерни. — Поспорил я маленько, да без толку.
— Могла быть ошибка, —
Знай Грязнов твердо, что все эти рабочие были на маевке, рассусоливать бы не стал: троих-четверых выкинул бы за ворота. В назидание! А когда одни догадки, крутых мер не примешь, только вызовешь недовольство.
— Я говорю прямо: последствия могли быть очень серьезными, — повторил он. — Но я не хочу ссоры. Я жду, когда вы не то что будете поддаваться влиянию безответственных людей, но станете сами пресекать смуту. Администрация фабрики ценит ваше умение и будет ценить впредь. Прибыли прошлого года — мы уже получили согласие владельца — позволяют сделать некоторую прибавку отдельным рабочим. Не скрою, мне очень хотелось, чтобы все вы попали в это число. Некоторые из вас могут стать старшими рабочими с более высокой оплатой. Все зависит от старания. Подумайте об этом. Сейчас контора разрешила потомственным рабочим получать ссуды на строительство своих домов. Пора выбираться из каморок! От каждого из вас контора примет заявку, я распоряжусь об этом.
В окно врывалась прохлада, а директору было душно. Повел шеей, будто хотел вылезть из воротника. Присматривался к лицам и все думал: сумел ли убедить? Что останется в их головах от этого разговора?
— Я вас отпускаю. И хочу, чтобы вы помнили: нам ссориться незачем. Просто невыгодно.
Толкаясь, рабочие вышли из конторы, облегченно вздохнули.
— Ну и дела, браты мои, — говорил Дерин. — Сначала оштрафовали, а потом… Насулено-то сколько! Заживем теперь. Кого же из нас, как Фомичева, старшим поставят?
— Что мне было — отказываться? — хмуро огрызнулся Фомичев.
— Зачем же, старайся.
— Хоть и старший, — оправдываясь, сказал Фомичев, — а не посчитались, оштрафовали вместе со всеми. Главное, и не был с вами.
— Не лез бы в болото, — наставительно сказал Дерин. — Чего тебя в Чертову Лапу потянуло.
— Ваши ребята указали.
Федор подмигнул Дерину.
— Ребята знают, чего человеку надо.
— Кузьмич, а славно мы пели, когда стояли с городскими под знаменем.
— Славно, Маркел. Памятно.
— Кузьмич, одного не пойму: лицеист говорил, что надо сбросить царя. Как же без царя? У стада есть пастух, у звезд и то свой царь — месяц. А мы без царя. Кого слушаться будем?
— Выборные у нас будут от народа. Вместо царя, значит.
— Так все равно кто-то из выборных должен старшим быть.
— Ну и выберут из них старшего.
— Опять-таки будет царь. Я-то думал, как же?.. Народный, а все же царь. И что захочет, то и будет делать. Подумает меня засадить в кутузку, и ничего ты ему не скажешь. Все у него в подчинении.