Лицей послушных жен (сборник)
Шрифт:
– Но все это им не нужно, потому что все способности сконцентрированы только на одном – быть хорошей женой для своего будущего мужа. В этом их счастье. И они не требуют ничего другого. Разве это не прекрасная судьба для женщины?
– Демагогия! Почему они покорно выходят замуж за первого встречного? Одно слово вранья – и я стреляю без предупреждения.
– Мы… Мы… Мы начали использовать вирус, который вселяет в них вечную любовь!
– Врете! Разве такой вирус существует?! – я сделал угрожающее движение пальцем на курке.
Она
– Существует! Это вирус F 63.9! Он еще называется вирусом ревности или неразделенной любви. Использовать его в таких заведениях, как наше, – мое изобретение! Я защитила на этом диссертацию. У меня есть ученая степень… Не стреляйте!
Я растерянно опустил револьвер, зная, что бежать ей некуда.
– В чем суть вашего изобретения?.. – спросил я.
Она осторожно потянула со стула белый пушистый халат, набросила его на плечи и, видя, что я реагирую на ее движения достаточно спокойно, на четвереньках переместилась с пола на стул.
– Вирус F 63.9 – микроскопическая частица, состоящая из белков и нуклеиновых кислот и способная инфицировать клетки любого живого организма, – продолжила Мадам. – Его удалось найти при помощи подопытных мышей. Поскольку у них почти такая же ДНК, как и у людей, действие этого вируса было изучено именно на них.
– Каким образом?
– К самке подсаживали самца, отделяя парочку от остальной стаи. Через какое-то время самца забирали и передавали другой партнерше. Потом стаю соединяли, и этот самец оставался со своей последней парой или искал новую. В результате первая мышь умирала, страдая от ревности и неразделенной любви. Перед смертью у нее выявляли все болезненные симптомы – перепады давления, потерю аппетита, повышение или понижение температуры тела, депрессию, слабость.
От этой лекции я ощутил легкую тошноту в желудке.
– Какое отношение имеет этот вирус к вашим лицеисткам? – спросил я, чувствуя, как горькая слюна заливает мой рот.
– Самое непосредственное! Каждая выпускница накануне своего первого бала получает этот вирус через пищу, напиток или укол. Вместе с ним в нее навсегда вселяется страх, базирующийся на ревности и ужасной вероятности потерять своего партнера. Таким образом, каждая невеста, кроме хорошего воспитания и навыков быть верной и преданной подругой, еще и подкрепляет свою преданность на биологическом уровне.
– Не лучше ли было бы в таком случае использовать формулу любви, – улыбнулся я. – Всякие там… эндорфины…
– Формула любви, юноша, это романтические выдумки, ее еще никто не вывел! А вирус действительно существует, мы размножаем его в лаборатории, в мышатнике. Любовь – не панацея для удержания одного объекта возле другого!
– Вот как? А что же тогда панацея?
Она зловеще рассмеялась:
– Страх! Страх – вот что удерживает человека в браке. Страх быть брошенной, обманутой, одинокой, ненужной, в конце концов голодной заставляет наших выпускниц полностью отдаваться служению мужу. Страх подкрепляется благодарностью и всеми добродетелями, вложенными в постулаты нашего Устава. Выполняя великую женскую миссию, наши выпускницы всегда чувствуют себя счастливыми. В любых условиях…
После паузы, которую я не прерывал, она добавила:
– Мы делали много экспериментов и доказали, что это действительно так. Они счастливы и благодарны даже тогда, когда оказываются в африканских племенах или сопровождают мужей на войне. И – ни одного нарекания или развода. Показательная статистика! Сплошное счастье. Семьи будущего…
Я осмотрел ее коттедж и участок вокруг него, оформленный в лучших традициях ландшафтного дизайна, бассейн с фонтаном посередине, высокий белый забор…
Она поймала мой взгляд, поняла его и, вызывающе махнув рукой в сторону коттеджа и сада, сказала:
– Все это я заработала своим трудом!
Я не ответил. Вспомнил только, как Пат говорила, что их госпожа Директриса живет в общежитии для воспитателей…
– Вторая часть нашего разговора, – как в театре, объявил я и снова навел на нее дуло револьвера. – Отчего умерла Тамила Рожко?
– Она покончила жизнь самоубийством! – воскликнула Мадам.
– Есть еще версии? – сухо спросил я.
– Она изменила мужу, сошла с ума и наложила на себя руки по собственному желанию! – повторила она.
– И Алекс Струтовский снова стал вашим почетным клиентом… – добавил я.
– Это вас не касается… – буркнула она.
– Посмотрим, – сказал я и перешел к главному, о чем говорить было тяжелее всего: – Что вы сделали с Пат? И кстати, как ее настоящее имя?
Ее взгляд стал острым, глаза сверлили меня почти так же, как тогда, когда я стоял перед столом в ее кабинете. Признаюсь, это была неприятная минута, избежать которой я мог только выстрелом. Но я этого не сделал.
– Кажется, я вас узнала, – наконец произнесла она. – Вы из оркестра?
– Это вас не касается, – повторил я ее слова. – Продолжаем беседу.
Я сел в кресло напротив, не сводя с нее револьвера.
– Напомните, как вас зовут? – после паузы спросила она.
Я назвался полным именем, и она криво улыбнулась:
– Ваши родители – романтики?
– Мои родители умерли, – сказал я и добавил: – Да, они были романтиками.
– Конечно… Стриты по большей части – романтики… – задумчиво пробормотала она. – Это их самая большая беда. Я изучаю эти процессы…
– Мне это не интересно. Итак?..
– Ее зовут Полина.
– Что вы с ней сделали?
– Пат была одним из самых лучших экземпляров.
– Была?
– Конечно – «была», ведь сейчас для нее все изменилось. Она находится на воспитательном режиме.
Я вспомнил о «воспитательных режимах», о которых рассказывала бабушка Тамилы…
Очень захотелось заехать ей в рожу. Но я никогда не поднимаю руку на женщин, даже на таких отвратительных, как эта Мадам. Я заскрежетал зубами.