Лицей послушных жен (сборник)
Шрифт:
А она в это время поглаживала рукой несколько блестящих наконечников, которые валялись на прилавке. И молчала. Заметив ее жест, мужчина в шляпе победно сказал:
– Вот вам и ответ, господин невежда! Ручная работа пальцы греет, что характерно.
И он начал собирать свой товар в деревянный ящичек, обматывая каждый мундштук крошечным замшевым лоскутком.
Когда все было собрано, сунул ящичек под мышку и, громко сопя, побрел к выходу.
Она пошла следом.
Она получила знак. И последовала за ним как нитка
Мужчина в зеленой шляпе шел не оборачиваясь до самого угла, где была припаркована старая «Таврия-Нова» такого же цвета, как и его шляпа. Он открыл дверцу и сел за руль.
Она поняла, что нитка оборвется, как только он заведет мотор. Но не двигалась с места, так как не знала, что делать дальше. Кошка знала бы это наверняка – просто заскочила бы в салон в удобный момент и забилась под сиденье.
Машина чихнула, заворчала и… заглохла.
Мужчина в зеленой шляпе выпрыгнул из нее, растерянно оглядываясь.
Заметил ее.
Умерил недовольное сопение и обратился к ней:
– Не будет ли барышня так любезна, чтобы чуть-чуть подтолкнуть это ландо?
О, как задрожала она каждой клеточкой своего затекшего после ночных хождений тела.
Как бросилась к капоту и уперлась в него руками.
Сдвинула, как Землю.
Мужчина попробовал завести мотор.
Он завелся.
Мужчина на секунду выглянул из окошка:
– Спасибо, красавица!
И она поняла, что больше нельзя молчать.
Первая фраза, которую она произнесла на «большой земле», была такой:
– Возьмите меня с собой.
Он не очень удивился, только спросил, куда она собралась путешествовать автостопом, потому что его путь – далекий.
Она не знала, что такое «автостопом», но вежливо объяснила, что у нее есть одна золотая сережка, чтобы заплатить за дорогу.
Он спросил, где ее дом. И не будут ли ее искать.
Она объяснила, что у нее нет дома. И некому искать ее.
Он спросил, правда ли это.
И она ответила так, что он сразу поверил ей.
И взял с собой…
Что-ха-рак-тер-но!»
Кода! [6]
…Полина отстранила от губ мундштук.
Мерцающие яркие тени осени догорали по углам мастерской.
Вечер за узким окошком приобретал другие цвета – багряный, коричневый, терракотовый. Солнце еще цеплялось за край обрыва, и его рваные лоскуты оставались в красных кронах деревьев.
Так же было и в день смерти пана Теодора – ровно семь лет назад.
6
Музыкальный термин, означающий завершение игры.
Но за те три года он многое успел – научил ее всему, что знал сам, а главное – научил играть на своем стареньком альтовом. Теперь она не представляла, как бы сложилась ее жизнь, если бы не эта встреча.
Теперь она знала, что так должно было быть.
Должно было быть еще с того момента, когда сквозь запыленное стекло на крыше она впервые увидела и услышала именно ту музыку, которая до поры до времени дремала внутри нее свернувшейся золотой змейкой.
Сначала пан Теодор сопротивлялся, говорил, что ни игра на саксе, ни изготовление для него принадлежностей – не женское дело. Но она была настойчива.
Даже однажды схватилась за топор, угрожая повредить свои тонкие пальцы, как это когда-то сделал он.
И мастер согласился, назвав ее сумасшедшей.
Разобрал перед ней альт, как автомат Калашникова, и начал объяснять все тонкости его устройства. И все премудрости изготовления тростей, лигатур и мундштуков.
Уже через год он с гордостью удовлетворенно похлопывал ее по худенькому плечу, называя ее своей лучшей находкой. А вскоре разрешил ставить на изделиях свои инициалы: «П. Т.», которые, собственно, отличались от его автографа только никому не заметной перестановкой букв. И в этом она тоже видела знак судьбы.
Теперь она просто продолжала его дело, время от времени выполняя заказы музыкантов, разносивших слухи о совершенстве тростей мастера «П. Т.», и… тщательно скрывая тайну его ухода в небытие.
Иногда, заказав набор тростей и мундштуков на несколько лет вперед по телефону или по почте, как это было и при жизни пана Теодора, музыканты приезжали, чтобы получить заказ. И видели перед собой «дочь» мастера, которая довольно искусно вела переговоры, оберегая своего нелюдимого «папу» от коммерческих дел.
Иногда кто-то из них приезжал в дом мастера по нескольку раз. И целью таких наездов уже были не принадлежности для музыкального инструмента, а девушка, сама напоминавшая тростинку, которую следовало бы завернуть в замшевый лоскуток и положить в карман.
Но каждый раз все они наталкивались на такой металлический стержень внутри этой тростинки, что шли на все четыре стороны, удивляясь тому, с какой легкостью она пропускает мимо ушей самые соблазнительные предложения. Ведь среди заказчиков были люди небедные, известные, состоятельные, иногда – иностранцы…
Поэтому все чаще она отдавала предпочтение виртуальному общению, но всегда выполняла заказ безупречно и – в срок.
В городке ее стали называть «железной леди», перешептывались о ее богатстве, основанном на таком странном бизнесе. Удивлялись тому, что она, имея такой достаток, работает в музыкальной школе с совершенно безнадежными в этой глуши поклонниками джазовой музыки. Поговаривали, что пан Теодор переписал на нее все свое имущество – и это неспроста, – видимо, она оказывала старику «особые услуги». А то, что она до сих пор не вышла замуж, было свидетельством тех самых услуг и обязательств.