Личное дело майора
Шрифт:
Кто бы его услышал!
Тамара опустила телефон и свободной рукой толкнула мужчину в плечо.
– Ее, значит, трахаешь, да? Чем она лучше меня, Тихонов? Чем? Ну и черт с тобой! Трахай ее! Меня тоже сегодня будут трахать, понял?
Нет. Не понял.
Тома, пошатнувшись, начала разворачиваться. Он схватил ее за плечо и дернул на себя, угрожающе прорычав:
– Пиздец тебе.
Глаза Тамары увлажнились от непролитых, внезапно предавших ее слез.
– Да пошел ты! – глухо закричала она, вскидывая руки
Попыталась его ударить, но он перехватил сначала одну кисть, потом вторую.
На правой ладони – пластырь…
– Что с рукой? – требовательно спросил он.
– Ничего!
– Что. С. Рукой.
– Порезалась я! Стакан лопнул. Ясно? – недружелюбно вспылила она, пытаясь вырваться.
Хренушки.
Евгений рванул Тому на себя. Впечатал в свое тело так, как мечтал с первой встречи. Чтобы ни сантиметра, ни миллиметра между ними не осталось. Чтобы чувствовать ее всю.
Последнее, что успел заметить майор, прежде чем обрушиться на Тамару в яростном поцелуе, – недоумение, промелькнувшее на ее лице.
Потом ему откровенно стало похер.
Ее губы и тело – вот что имело значение.
В груди продолжало грохотать сердце. Пах опалило похотью. Той самой, которую он подавлял чертову кучу времени. Она рвалась наружу, выворачивая наизнанку нутро.
И всему виной Тамара. Ее сладкие губы. Он терзал их. Покусывал. Втягивал в себя. Требовал, чтобы она пустила его внутрь.
Его руки действовали отдельно от мозга. Одной он перехватил обе ее кисти, второй принялся гладить женские изгибы, наслаждаясь их выпуклостью и впадинами.
Дочь судьи была идеальна.
Он жадно трогал ее. Изучал. Толкался языком между губами, пытаясь углубить поцелуй, получить ее всю.
Куда там!
Тамара извивалась в его руках. Царапалась, как дикая кошка. Всхлипывала, продолжая настырно скатываться в истерику.
Когда она полоснула ногтями по его шее, сдирая кожу, он зарычал прямо ей в губы:
– Сестра это! Лизка! Из клуба пьяную увел!
И, не дожидаясь реакции Тамары на свои слова, снова дернул на себя, порывисто начиная избавляться от ее одежды.
Все похер!
На последствия тоже!
Он никогда не хотел ни одну женщину так, как Тамару Бягезову. Всю душу она из него вытрясла! В кровь проникла, не говоря уже о башке. Крышу у него рвало от дочки судьи капитально.
Она притихла в его руках. Как-то разом. Замерла, прекратив сопротивление.
Евгений протяжно выдохнул, тормозя. У каждого бойца стоял внутренний блок. По долгу службы им приходилось видеть женщин после насилия. Домашнего в том числе. Каждый раз кулаки чесались настолько сильно, что некоторые парни не выдерживали, уходили из комнаты, потому что знали: еще секунда-вторая – и они сорвутся.
С Тихоновым тоже такое было.
В ту ночь, когда они с отрядом нашли логово маньяка, похитившего
Дрожащая, измученная, находящаяся на грани истощения Тома смотрела на них широко распахнутыми глазами…
На него смотрела…
Евгений продолжал удерживать ее. Не мог он разжать пальцев, хоть что с ним делайте!
Нет, если Тома скажет…
– Поцелуй меня, – выдохнула она, отправив Тихонова в нокаут.
Дважды повторять не пришлось.
Он давно находился на грани. Внутри клокотало от нетерпения. От давно сдерживаемой жажды, подогреваемой яростью и чертовым облегчением.
Что с ней ничего не случилось… Что живая.
Что пришла к нему. Снова…
Он действовал быстро. Подхватил Тому за талию и поднял. Девушка глухо вскрикнула, поспешно вцепилась ему в плечи, заглянула в лицо глазами, затянутыми поволокой, и через секунду обвила торс ногами, прижавшись лоном к животу.
Женю кипятком ошпарило.
Он сильнее ее сжал.
И снова поцеловал.
Она подалась вперед к нему. Охнула. Или застонала? Он уже не мог разобрать. Главное – прижалась. Крепко-крепко.
Задрожала…
Тихонова накрыло нежностью. Похоть никуда не делась. Он жадно целовал, не замечая, как двигается к кровати, на которой столько дней уже спала Тома.
Одна!
А он бесновался в соседней комнате. Сжимал в кулак волю и член и вспоминал, как она себя ласкала. И думал – кого она представляла, когда перебирала свои складочки и теребила клиторок? Его? Он рассчитывал, что его, черт побери!
Не размыкая их губ, Женя добрался до кровати. Опустил Тамару на простыню и навис над ней.
Девушка приглушенно застонала и снова потянулась к нему, приоткрыв ротик. Маня и дразня. Невольно провоцируя. Кровь ударила одновременно в голову и в пах. Тихонов резким движением, не обращая внимания на треск ткани, стянул с себя футболку и отшвырнул ту в сторону.
– Какой ты… – выдохнула Тома, порывисто прижимаясь к его груди, прикасаясь ладонями к напряженным плечам. Изучая их. Лаская.
Евгению нравилось, как она прикасается к нему. Робко и в то же время нетерпеливо. Ее тонкие пальчики пианистки бегали по его груди, касаясь то подушечками, то ноготками. Из груди мужчины раз за разом вырывались хрипы, точно он только что пробежал полосу препятствий в сложнейших городских условиях.
Тома облизнула искусанные им губы и упала на спину. Закинула руки за голову, выказывая свою готовность. Дышала она тоже тяжело. Евгений тормозил свою порывистость, хотя очень хотелось выпустить наружу голодного зверя, что жил в каждом мужике. Особенно когда касалось вот таких нереально красивых и нежных девочек.