Личное счастье
Шрифт:
В библиотеку Яшка был не ходок, иначе он давно видел бы это домашнее кино – диафильмы. Он потерял взятую в библиотеке книгу, а вернее, ее искурил отец, отрывая по листочку, и поэтому Яшка избегал даже встречаться с библиотекарем. Прийти и рассказать, что случилось с его книгой, Яшка не мог: не очень легко жаловаться на отца чужому человеку. Яшка и стыдился отца и жалел. А порой яростно ненавидел. И легче всего ему было вообще не начинать речи об отце.
Как он боялся отца, когда был маленький! При одном стуке в дверь, при одном звуке пьяного голоса Яшка вздрагивал и бросался прятаться под кровать, за шкаф, куда попало.
С того самого случая началась его дворовая жизнь. Ходил куда хотел, делал что вздумается. Стал пропускать уроки, отбился от рук в школе, отбился от рук дома. И, когда его в школе упрекнула вожатая, что он ведет себя недостойно октябренка, Яшка снял с груди свою октябрятскую звездочку и закинул через забор… И после этого у Яшки наступила полная свобода.
Елены Петровны сегодня в лагере не было, аллоскоп устанавливала Зина. Кондрат и Витя Апрелев натягивали на заборе полотно – кто-то принес простыню. Ребята, суетясь и весело переговариваясь, ставили скамейки и табуретки для зрителей. Колокольчатый смех Полянки звенел то здесь, то там. Яшке трудно было сидеть не вмешиваясь.
– Ну и как поставили скамейку? На бугор. Перекосилась вся. Это кто же – Антошка хлопочет? Эй ты, Антошка-картошка, ставь попрямее, свалитесь все!
Но он не крикнул, он только прошептал это. Скамейка осталась стоять криво, и Яшка плюнул с досады. С полотном тоже не ладилось. Витя держал за угол, Кондрат прибивал.
– Ну и как прибивает? – кипел за кустом Яшка. – Раз по гвоздю, два мимо. Ну вот, теперь гвоздь согнул. Так, и второй гвоздь согнул. Эх, мелюзга, ударить молотком по гвоздю не умеет. Наконец-то прибил… Эх! Ну и прибил – все упало! Все – сеанс окончен!
– Что, ребята, не ладится? – сказала Зина. Она уже установила аллоскоп и вставила пленку. – Давайте я вам помогу. Держите простыню.
Зина взяла у Кондрата молоток и гвозди.
– Какие-то гвозди тупые, – проворчал Кондрат, – не забиваются.
– Сейчас забьются.
Зина взмахнула молотком, ударила – мимо. Ударила еще раз – гвоздь вылетел из рук.
Этого Яшка уже не мог стерпеть. Он выскочил из-за куста и ловко перепрыгнул через невысокую изгородь.
– Эх вы, уа-уа! Давай сюда молоток!
В садике наступила внезапная тишина. Все глядели на Яшку, кто с удивлением, кто с опаской: уж очень какой-то разбойный был у него вид. Антон молча отбежал и спрятался за Зину. Зина растерялась, но тут же, спохватившись, спокойно сказала:
– А! Клеткин. Ну давай прибивай, я подержу.
Яшка взял у нее из рук молоток, влез на табуретку.
– «Клеткин, Клеткин»… – ворчал он, прилаживая угол простыни. – Вот тебе и Клеткин…
Раз, два!.. Гвоздь забит. Яшка переставил табуретку – раз, два – другой гвоздь забит. И еще, чтобы не морщилось, – раз, два – третий гвоздь забит. Яшка слез, посмотрел, ровно-ли. Ровно.
Экран готов!
– Ну и все. – Яшка бросил молоток на табуретку. – А то «Клеткин, Клеткин»…
– Спасибо, Яша, – сказала Зина. – А ты, оказывается, ловкий.
– Вот еще и скамейку криво поставили, – все еще ворчливо, но уже отметив дружеское «Яша», сказал он и поправил скамейку.
– Спасибо, Яша, – повторила Зина. – Ребята, садитесь – кино начинается. Яша, хочешь посмотреть сказку? Садись.
– Что я, маленький, что ли? – огрызнулся Яшка. – Сказки ваши…
Но Зина вдруг каким-то чутьем распознала его. Все огрызается, все ершится, а сам рад, что назвали Яшей, и сказку ему посмотреть, конечно, хочется.
Преодолев свою неприязнь, Зина заставила себя быть с ним приветливой.
– Ладно, ладно, садись, – сказала она. – Не захочешь смотреть – уйдешь.
И тут же подумала: «Хоть бы и правда ушел!» Ребята уселись на скамейки. Маленькие – поближе к экрану, старшие – сзади. И на самой задней скамейке уселся Яшка.
Антон постарался сесть от него подальше, на передней скамейке, на самом дальнем от Яшки месте: он все ежился и все оглядывался на Яшку украдкой. Встретившись с ним взглядом, Антон замер, как зайчонок перед волком. Он увидел знакомую насмешку в этих прищуренных, затененных длинными ресницами глазах. Неужели начнется все сначала и опять Яшка будет мучить его и опять будет требовать денег?.. Зачем Зина пустила его, зачем сказала, чтобы Яшка остался?
Белое квадратное пятно мягко светилось в летних сумерках. Зрителей значительно прибавилось, пришли жильцы из соседнего дома, завернул на площадку и кое-кто из старших пионеров.
– Сейчас мы будем смотреть русскую сказку «Про сестрицу Аленушку и братца Иванушку», – сказала Зина.
И на белом квадрате появился первый кадр: ярко раскрашенная картинка, с которой взглянули на зрителей главные герои – желтоволосая сестрица Аленушка в синем сарафане и румяный голубоглазый братец Иванушка.
– «Жили-были сестрица Аленушка и братец Иванушка…»
– Вот так кино! – вполголоса проворчал Яшка. – Они же не двигаются.
– Это диафильм, Яша, – ответила Зина. – Фигуры не двигаются. Но действие движется.
– Дальше! – крикнул кто-то из ребят. – А потом что?
Картинка сменилась – злая мачеха прогоняет из дома сестрицу Аленушку и братца Иванушку.
– «Идите, и чтобы мои глаза вас не видали…»
И вот в вечерней тишине городского двора возникла и потекла чередой ярких картин старая волшебная сказка, полная печальных и трогательных событий, нежной преданности и любви.
Антон призадумался. Он уже забыл о Яшке. Но эта сказка, которая проходила перед его широко раскрытыми глазами, как-то странно мешалась с жизнью. Разве не сестрица Аленушка его старшая сестра Зина, которая оберегает его и учит, как надо поступать и как не надо. И разве он, Антон, не братец Иванушка, который не послушался своей старшей сестры и напился из козьего копытца?
А что вышло из этого? Хоть и не стал Антон козленком, а вором сделался. А это еще хуже!..
Сказка идет дальше. И вот уже гибнет сестрица Аленушка, лежит на дне озера, и «шелкова трава ноги спутала, желты пески на грудь легли…» А бедный козленочек бегает по берегу, зовет свою старшую сестру, просит, чтобы она выплыла, потому что козленочка хотят зарезать и защитить его некому!