Личное сообщение

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мне часто снится, что я мертва. Проснувшись, убеждаюсь: сны не врут. Просто люди невнимательны к тому, что творится вокруг. Они сидят в офисах, кафе и квартирах, катаются на велосипедах, выгуливают в парках детей и собачек и совершенно не замечают, что бок о бок с ними находится умершее существо. А в это время я, словно сухая травинка, желтею то тут, то там среди бурной зелени и распустившихся цветов. Вот проносящаяся мимо девица лет шестнадцати чавкает жвачкой прямо у меня над ухом. «We need to finish our negotiations as soon as possible…» 2 – деловито беспокоится в телефон мужчина в дорогом костюме. Девочка тянет усталую бабушку к лотку с мороженым. Парочка разглядывает афишу с изображением

какого-то поп-монстра, ломающего собственную гитару. И всё это без малейших признаков апокалипсического ужаса. Окружающие не видят труп, так как танатология сообщает им, что после стандартной смерти тело разлагается на химические элементы и становится непригодным к использованию. При этом наука не уточняет, что после моральной оно способно ходить, спать, питаться с относительным аппетитом и выглядеть более или менее привлекательно.

Самое удивительное, что даже такой чуткий человек, как мой муж, не понимает случившегося. Разумеется, он знает, что я больна, но не догадывается, сколь далеко зашло дело. Смерть ведь овладевает человеком по-разному. Вдруг приключится сердечный приступ, инсульт, авария, несчастный случай. А может вас тихонько спихнёт в могилу тяжёлая продолжительная болезнь, как выражаются телевизионные дикторы, объявляя о кончине выдающейся личности. В моём случае случилось и то и другое. Болезнь длилась долго, но остановка сердца произошла внезапно. Словно киллер, неслышно проникающий в подъезд за своей жертвой, смертельный недуг подкрался незаметно и там, где я меньше всего ожидала. На работе.

Всё началось три года назад в прекрасный майский день. Безусловно читатель имеет право предположить, что раз так, раз всё началось с идиллии, то Смерть по контрасту должна была сцапать меня в какое-нибудь холодное тоскливое время под завывания ветра. Обычно катастрофы выбирают подобный антураж для создания пущего эффекта. Однако со мной Она поступила коварно, явившись без предупреждения в такой же чудесный солнечный день в мае.

Впрочем, вернёмся на три года назад… Да, день был ослепительный, и было тепло, и Москва сияла как открывающая бал немолодая, но по-прежнему ничего себе щеголиха, и я пришла на рабочее совещание, будучи ещё живой и относительно здоровой. Как тогда живой, так и сейчас мёртвой, я работаю в одном и том же заведении – лингвистическом Центре, название которого представляет собой никому непонятную забористую аббревиатуру. Учреждение, конечно, не старинное, но и не так, чтобы вовсе без биографии. Возникло оно после перестройки с тем, чтобы обучать нашему мозгодробительному с точки зрения грамматики языку хлынувших в страну иностранных бизнесменов. Эти hommes d’affaires 3 набирали на работу российских граждан, а те, не пожелав отставать от заморских патронов, принялись в свою очередь осваивать европейские языки. Помимо собственно преподавания Центр ведёт развлекательно-просветительскую деятельность, устраивая киносеансы, вечеринки с поеданием деликатесов страны изучаемого языка, культурологические круглые столы и прочее. Лично я в этом не участвую по причине ярко выраженной социофобии, то есть боязни общества. Однако, несмотря на игнорирование мной культурного аспекта, жизнь в Центре бьёт ключом и без меня.

Время от времени наше заведение меняет адреса, оставаясь при этом всегда в сердце города. В данный момент (как и три года назад) мы находимся недалеко от прудов, славившихся некогда своим загрязнением. Рядовой москвич или гость столицы вряд ли знают, что исторически в этом районе кучковались французы. В сонном переулке стоит собор в честь почитаемого католиками короля, куда стекается на Рождество и Пасху вся столичная французская диаспора. Постройку церкви в этом месте одобрила ещё Екатерина Вторая. Поначалу она велела возвести её в Немецкой слободе. Однако та находилась слишком далеко от известной улицы, в старину завлекавшей покупателей французским парфюмом да кружевами, а потому никогда не отличавшиеся большим боголюбием франкофоны не желали ради мессы тащиться на другой конец города. Рядом с собором в те времена находились церковные дома, французские благотворительные учреждения, гимназия, школа.

Дальнейшему развитию этой petite France 4 помешала Первая мировая война. Если бы мы не поспешили выручать «братьев-сербов»,

лелея тайную надежду завладеть наконец Константинополем (о чём сейчас почему-то не любят распространяться), то в квартале возник бы крупный жилой комплекс для французской колонии, включающий библиотеку, театр, Коммерческий музей и даже Генеральное Консульство Франции. Примечательно, что французский лицей и сейчас находится тут же. Стайки галдящих не по-нашему ребятишек бродят по кварталу, настораживая угрюмых ортодоксальных женщин, прихожанок знаменитого монастыря, настоятель которого есть «особа, приближённая к Императору».

Теперь вы понимаете, что нахождение нашего Центра именно в этом районе закономерно. Ведь изначально мы специализировались на преподавании русского и французского наречий. Это сейчас вы имеете возможность учить дополнительно языки Диккенса и Сервантеса, а также готовить ваших чад к сдаче любых школьных экзаменов, наняв репетиторов из нашего учебного заведения.

Центр избрал местом своей дислокации большой серый дом, в котором в начале двадцатого века располагались ОКНА РОСТА. Конечно, мы занимаем не всё здание, а лишь небольшое помещение на четвёртом этаже в одном из подъездов. Наш директор Ксавье однажды подсчитал ступени в пролётах и обнаружил, что каждый из них обладает своим уникальным количеством. «Однако же оно как-то держится…», – удивлённо заметил он. Думаю, в этом факте заключена для него вся суть России. Ксавье ещё не старый, гладковыбритый, но при этом кудрявый мужчина, шевелюрой смахивающий на наполеоновского маршала Мюрата. На нём всегда голубые или сиреневые сорочки и очки в крупной чёрной оправе, которая вкупе с волосами придаёт их обладателю сходство с пуделем в маске для подводного плавания.

В тот памятный майский день трёхгодичной давности в Центре состоялось собрание, на котором директор призвал нас, преподавателей, унять страсть к «ненужным ксерокопиям идиотских упражнений».

– Почему вам так не жаль бумаги, – распалялся главный начальник. – Вы полагаете, ксерокс – это дар доброго ангела?! (Забавно, но по-французски это устройство называется вовсе не так звучно, всего лишь «фотокопировальница»). Между прочим, Центр выложил за него немалые деньги. Нельзя чтобы преподаватель копировал любую глупость, которую он желает впихнуть студенту в голову. Прежде подумайте, а оно ему надо? А вам? В конце концов, берегите леса, экологию, эта тема разбирается в каждом современном языковом пособии!

Ксерокс – больная тема Ксавье. Будь его воля, он бы поместил аппарат под стеклянный колпак, провёл сигнализацию и отлавливал тех, кто намеревается покуситься на ценный прибор с целью использовать его по назначению. По этому вопросу он способен разглагольствовать чуть ли не часами, однако на сей раз директорские заботы заставили его ограничить эту часть выступления пятнадцатиминутным временным отрезком.

– Следующий момент… по поводу одежды, – Ксавье слегка скривился. – Наши клиенты – кто? Солидные организации, всемирно известные компании, мировые бренды. Ваши студенты – кто? Достойные руководители и сотрудники этих предприятий. Вы обязаны иметь надлежащий вид, а не джинсы, которые выглядят так, будто вы пережили атаку крокодила.

– Да и вот ещё… снова вынужден напомнить. Запрещаю добираться до ваших учеников на машинах!! Извольте ездить общественным транспортом. Самое оптимальное – на метро, это чуть ли не единственное, на что можно положиться в России!

Закончив сию тираду, разволновавшийся руководитель провёл рукой по лбу и удалился с видом, вполне достойным маршала, оставившего своих солдат размышлять о грандиозности сказанного.

Отступление главного шефа означало, что теперь слово возьмёт начальник помельче. Его зовут Антуан, и он – обладатель своеобразной внешности. При взгляде на него вам на ум могут прийти два слова: «козёл» или «мушкетёр». Зависит от вашей доброжелательности. Эта оригинальность имеет место благодаря многомесячным усилиям по отращиванию бородки, которой Антуан страшно гордится, хоть она и являет собой тщедушный пучок волос, жалобно стекающий с подбородка. В остальном это вполне обычный юноша приятной наружности. Высокий, стройный, с хорошими манерами.

Антуан с энтузиазмом оглядел своих апатичных подчинённых, то есть нас. По возрасту и внешности состав довольно пёстрый. Молоденькие девушки только-только из университетов-институтов, женщины средних лет и несколько почтенных дам – бывших школьных учительниц, подрабатывающих на пенсии. Отдельно выделялись преподавательницы – настоящие француженки. Все в однотипных джинсах, рубашках одного фасона, с одинаковыми длинными носами. Разнились лишь цвета топов и оттенки джинсовой ткани.

Подёргивая бородку, Антуан повёл речь об учебной рутине, о старых и новых пособиях, тестированиях студентов, проблемах нечитающихся компакт-дисков, культурных мероприятиях Центра. Однако особо волновала оратора тема отчётности.