Личное сообщение
Шрифт:
– Мне кажется, что процесс застопорился, посоветуйте, как его ускорить?
– Занимайтесь побольше самостоятельно, читайте книжки, газеты, попробуйте послушать радио, а вообще… вы волнуетесь напрасно… из тех студентов, что я имею сейчас, вы – самый лучший.
Внезапно его лицо приобрело ярко-пунцовый оттенок.
– Спасибо вам за нежные слова, – пробормотал он и выбежал из комнаты.
Мне стало смешно, немного приятно и немного жаль его. Ведь в произнесённой фразе не было ничего нежного, обычная учительская похвала, к тому же содержащая в себе простую констатацию. Да, порой я ловила на себе ласковые взгляды его больших голубых глаз. Обычно я замечала это в те моменты, когда
17
«О. ответь, ответь на мою нежность…» (франц., слова из оперы Сен-Санса «Самсон и Далила») (прим. автора)
Я считала, что своим видом не должна способствовать развитию у него ненужной симпатии и поэтому стала выбирать неброскую, а иногда определённо некрасивую одежду. Даже приобрела бюстгальтер с эффектом (девушки, не падайте! мужчины, знайте, что бывают и такие!) уменьшения груди. Помню его обескураженный взгляд, когда однажды я заявилась в старых уродливо сидящих чёрных штанах, серой водолазке и длинном чёрном жилете. Настоящий синий чулок, к тому же собравшийся на похороны! Помимо этого у меня в изобилии имелись и иные тёмные вещи.
Как-то раз он попросил перенести урок на другое время. Когда мы встретились, я отметила, что ему удалось невозможное: он выглядел ещё лучше обычного. Помимо традиционной сорочки без единой складки и узкого галстука он нарядился в пиджак, смотрящийся так, словно знаменитый кутюрье сшил эту вещь специально для участия в дефиле, где должен был собраться весь бомонд. На ногах блестели умопомрачительные ботинки, а на запястье дорогие статусные часы.
– Я ходил на собеседование, – холодно сообщил он. – Работа надоела, хочу делать вещи более масштабные, нежели те, что мне тут предлагают. Я давно готов руководить проектами, начальник же меня ни в грош не ставит.
В желудке что-то шевельнулось. Очевидно, сырок на завтрак был не очень свежий. Говорит же Олег, что надо не лениться смотреть срок годности.
– Вот как… конечно, раз вы целыми днями на работе, а она вас не радует и с начальством контры, самое разумное искать другую компанию, – мой тон был самым что ни на есть участливым.
Мы обстоятельно поговорили о собеседовании и перспективах карьерного роста.
– Что ж, пока вас не взяли на новую хорошо оплачиваемую должность, будем продолжать?
– Разумеется, с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Имелось в виду, что раз уж не повышают по службе, пусть хотя бы финансируют уроки французского.
Вскоре я узнала от его начальника, что спор возник из-за поста заместителя шефа, на который Пончик пригласил человека со стороны. Мой герой, работавший рядовым сотрудником уже около пяти лет, глубоко обиделся.
– Представляешь, я говорю, сколько можно ждать, назначь меня! – возмущённо пожаловался он.
– Знаешь, хоть ты мне почему-то симпатичен, но я бы тебя точно не назначила. Кому охота иметь зама, курсирующего по коридорам с видом принца крови и, кроме того, жутко ленивого. Твои слова!
– Точно, я очень ленивый! – засмеялся он. – Я бы хотел вообще не работать, я спать люблю.. Ну, или путешествовать на машине. И, главное, чтоб никто не трогал. А от работы предпочитаю самоустраняться.
– Не очень-то
– Уж какой есть, зато честно!
Помимо всего прочего, мой герой уходил из офиса ровно в восемнадцать часов. Те, кто работает в коммерческих фирмах, знают, насколько это нетипичный поступок. Как правило, служащие таких организаций торчат на рабочем месте до семи-восьми вечера, ссылаясь на большие объёмы того, что необходимо завершить, хотя в большинстве случаев ими руководит примитивное желание выслужиться или страх потерять приличное место.
Тем временем явилась зима. В центре города это бывает мало заметно. Вырывающиеся из автомобилей вонючие пары немедленно уничтожают робкий снежок, едва прилёгший на мостовую и тротуары. Вместо белого ковра русской зимы под подошвами хлюпало месиво европейской слякоти. Однако на бульваре всё же сохранялось подобие зимней сказки. Вдоль аллей торчали сугробы, а иногда снег задерживался на ветках, которые чернели словно нарисованные тушью на размыто-сером листе неба.
– Скоро каникулы, и прощай на время офис! Вы, наверное, рады наконец-то побыть с семьёй? – вежливо поинтересовалась я.
– Ха! Я не выношу этих праздников, – в его голосе звучало раздражение. – В прошлом году за десять дней я поругался со всеми своими родственниками и половиной друзей.
– Вам не угодишь! – удивилась я.
– А вы знаете, что по статистике больше всего разводов случается после Нового Года?
– Потому что люди, напившись, ведут себя неадекватно и изменяют своим половинам?
– Нет, что вы! Они просто вынуждены находится слишком долго в одном пространстве, смотреть друг на друга двадцать четыре часа в сутки. Это убивает отношения!
– У твоей жены, должно быть, ангельский характер!
Европа с Америкой научили нас по-детски радоваться, вырезая тыквам глаза и рты, а также дарить друг другу сердечки на День Святого Валентина. Они же убедили, что начинать подготовку к Новому Году нужно чуть ли не сразу после того, как закончится открытое в двенадцать часов шампанское. Бывает, что и снег ещё не выпал, а в городе уже вырастает лес ёлок и ёлочек, покачиваются на ветру шарики, шишки и хлопушки, табунами бродят Деды Морозы, а невиданные скидки обещают пиршество для шопоголиков. Когда наконец подходит тридцать первое декабря, мишура и ажиотаж вокруг подарков уже изрядно набивают оскомину. Возможно, утомилась и природа, потому что её посетила творческая идея украсить Москву по своему вкусу.
К сожалению, церемония надевания нового платья вышла болезненной. На город обрушился кошмарный ледяной дождь. Когда счастливцы, которым во время этого разгула повезло находиться в своих квартирах или офисах, осмелились выглянуть наружу, они убедились, что красота – не только страшная, но и жестокая сила. Манекенщицами, облачёнными в многокилограммовые костюмы из играющих кристаллов, замерли закованные в лёд деревья, а тонкие ветви кустарников почти стелились по земле. Прозрачные бусы, ожерелья, серёжки искрились и сияли, однако многие растения не могли нести на себе эти роскошные украшения. Они ломались и, падая на мёрзлую почву, издавали хрустальный звон. Неуёмное воображение дорисовывало картину. Вот идёт человек и вдруг – плюх – сверху выливается и тут же замерзает прямо на нём несколько вёдер воды. Москва превращается в выставку ледяных фигур, среди которых в растерянности бродят те, кому удалось не обледенеть. Они подходят к статуям, начинают постукивать. Руки, ноги, головы отваливаются и звонко разбиваются об асфальт на мириады кусочков. Такая вот фантасмагория!