Личный мотив
Шрифт:
— Доброе утро!
Он немного изменяет траекторию своего маршрута и идет параллельно со мной.
Я не могу ответить.
— Прекрасный денек для прогулки, — говорит он, кивая в сторону неба. С виду ему под пятьдесят: седые волосы под вощеной шляпой, нижнюю часть лица почти полностью закрывает аккуратно подстриженная борода.
Я делаю медленный выдох.
— Я должна вернуться, — неопределенно заявляю я. — Мне нужно…
— Хорошего вам дня.
Мужчина кивает мне и зовет своего пса, а я разворачиваюсь и трусцой
К моменту, когда я взбираюсь на вершину утеса, я уже окончательно вымокла. Внезапно решив навестить Бетан, я быстрым шагом направляюсь в сторону парка трейлеров, не давая себе передумать.
Бетан встречает меня широкой улыбкой.
— Сейчас поставлю чайник.
Она возится в заднем помещении своего магазина, не прерывая оживленного монолога насчет прогноза погоды, угрозы отмены автобусных рейсов и поломанной изгороди Йестина, в результате чего за ночь пропало семьдесят его коз.
— Вот уж порадуется Алвен Рис, можешь не сомневаться!
Я смеюсь — не так над самой историей, как над тем, каким образом Бетан ее подает, сопровождая свой рассказ выразительными жестами прирожденной актрисы. Пока она готовит чай, я брожу по магазину. Пол здесь бетонный, стены побелены, две стены заняты полками, которые были пустыми, когда я пришла сюда в первый раз. Теперь же они плотно уставлены сухими завтраками из хлопьев, консервными банками, фруктами и овощами, ожидающими отдыхающих. В большом холодильном шкафу разместись несколько ящиков молока и другие свежие продукты. Я беру кусочек сыра.
— Это козий сыр от Йестина, — говорит Бетан. — Тебе стоит его брать, пока есть возможность: в разгар сезона он у нас просто улетает. А теперь иди сюда, садись у обогревателя и рассказывай, как ты там поживаешь.
У ног ее мяукает черно-белый котенок. Бетан подхватывает его и усаживает себе на плечо.
— Не хочешь котеночка для компании? У меня есть три штуки, которых нужно пристроить, — наша местная специалистка по мышам несколько недель назад родила целый выводок. А кто папаша, известно только Господу Богу.
— Нет, спасибо.
Котенок совершенно очаровательный: клубок меха, из которого торчит хвостик, дергающийся из стороны в сторону, как метроном. От его вида на поверхность всплывают воспоминания, и я откидываюсь на спинку стула.
— Ты вообще не кошатница?
— Я не могу о них заботиться, — говорю я. — У меня не выживают даже самые неприхотливые растения. Все, за чем я начинаю ухаживать, в итоге загибается.
— Ходила щелкать вот этой штукой? — Бетан показывает на фотокамеру, висящую у меня на шее.
— Всего несколько снимков на берегу.
— А можно посмотреть?
Я медлю в нерешительности, но потом снимаю камеру с шеи, включаю
— Как красиво!
— Спасибо.
Я чувствую, что краснею. Мне всегда было непросто принимать признание. В детстве учителя хвалили мои работы и выставляли их в приемной школы, где сидели посетители, но только после двенадцати лет я начала понимать, что у меня есть талант, пускай еще сырой и не сформировавшийся. В нашей школе устроили выставку, маленькую экспозицию для местных жителей и родителей, и мои пришли туда вместе, что даже в те времена было большой редкостью. Отец молча стоял перед стендом, где были выставлены мои рисунки, а также фигурка птицы, которую я сделала из скрученной проволоки. Помню, что, глядя на него, я затаила дыхание и скрестила пальцы, спрятанные в складках юбки.
— Невероятно, — сказал он и посмотрел на меня так, будто видит в первый раз. — Ты просто потрясающая, Дженна.
Я чуть не лопнула от гордости и, взяв его за руку, потащила к миссис Бичинг, которая говорила с ним о художественных колледжах, стипендиях и менторстве в искусстве. А я просто сидела и смотрела на отца, который считал меня потрясающей.
Я рада, что его больше нет рядом. Было бы ужасно увидеть разочарование в его глазах.
Бетан все еще рассматривает пейзажи, которые я сняла в заливе.
— Нет, Дженна, честно, классные фотографии. Собираешься их продать?
Я готова рассмеяться, но вижу, что она даже не улыбается, и понимаю, что Бетан серьезно предлагает это.
Я не уверена, что это в принципе возможно. Ну, наверное, все-таки не конкретно эти снимки — я продолжаю экспериментировать, подбирать правильное освещение, — но если над ними поработать…
— Может быть, — говорю я и сама себе удивляюсь.
Бетан прокручивает оставшиеся фотографии и хохочет, когда натыкается на свое имя на песке.
— Так это же я!
Я краснею.
— Я тренировалась снимать что-то на природе.
— Мне очень нравится. Можно я это куплю?
Бетан держит камеру, вытянув руку, и любуется снимком.
— Не дури, — говорю я. — Я тебе его распечатаю. Это самое малое, что я могу для тебя сделать: ты была так добра ко мне.
— На почте в деревне есть одна из таких машин, там можно распечатать, — говорит Бетан. — Мне очень нравится вот эта, с моим именем, и еще вот эта — где снят отлив.
Она выбрала одну из моих самых любимых фотографий: я сняла ее вечером, когда солнце уже садилось за горизонт. Море здесь почти гладкое, мерцающее зеркало в розовых и оранжевых тонах, а окружающие залив скалы кажутся просто неясными силуэтами по обе стороны кадра.
— Я сделаю это сегодня после обеда.
— Спасибо, — говорит Бетан. Она кладет камеру набок и поворачивается ко мне лицом; я уже знаю этот серьезный, проницательный взгляд. — А теперь позволь мне сделать кое-что для тебя.