Личный мотив
Шрифт:
Через неделю после нашего переезда я взял недельный отпуск и начал строить студию, а ты просто разрывалась на части, стараясь как-то отплатить мне за это. Ты кружками носила горячий чай в дальний конец сада, кормила меня супом с хлебом домашней выпечки… Мне такое нравилось, не хотелось, чтобы это прекращалось, и подсознательно я начал тормозить строительство. Вместо того чтобы выходить на работу в сад в девять, я приходил в десять. Потом задерживался на ленче, а после обеда бесцельно сидел в деревянной коробке будущей студии, пока ты не звала меня в дом.
— Нельзя работать при таком освещении,
Ты целовала меня и говорила, в каком ты восторге оттого, что у тебя будет свой уголок для работы, что никто о тебе еще так не заботился и что ты любишь меня.
Я вернулся к работе и пообещал закончить с интерьером в выходные. Но когда я в первый же день пришел домой, ты уже втащила внутрь старый письменный стол и разложила на нем свои баночки и инструменты. В углу стояла твоя новая обжиговая печь, а в центре комнаты расположился гончарный круг. Сама ты сидела на небольшой табуретке, поглощенная куском глины, вертевшимся между твоими ладонями. Я следил за тем, как постепенно под твоими легкими прикосновениями эта масса начинает приобретать форму кувшина. Я надеялся, что ты почувствуешь мое присутствие, но ты так и не подняла головы, и я открыл дверь.
— Это просто фантастика, правда?
Ты по-прежнему не смотрела на меня.
— Мне ужасно здесь нравится. — Ты сняла ногу с педали, и круг сначала замедлился, а затем и вовсе остановился. — Я сейчас переодену рубашку, а потом накрою стол для ужина.
Ты легко поцеловала меня в щеку, разведя руки в стороны и держа их подальше о моей одежды.
Я немного постоял в студии, глядя на стены, которые представлял себе увешанными полками, и на угол, где я планировал сделать для тебя специальный рабочий стол. Сделав шаг вперед, я рывком надавил ногой на педаль гончарного круга. Колесо дернулось, не сделав и одного оборота, а кувшин без твоих направляющих рук накренился вбок и осел.
После этого мне казалось, что я не видел тебя целыми днями. Ты установила в мастерской обогреватель, чтобы можно было задерживаться там подольше. И даже по выходным я видел, как ты натягиваешь перепачканную в глине робу, чтобы с первыми лучами солнца идти туда. Полки я для тебя все-таки повесил, но так и не сделал рабочий стол, который планировал, а вид твоего стола, притащенного откуда-то от старьевщика, всегда очень меня раздражал.
Мы прожили в этом доме где-то, думаю, год, когда мне по работе нужно было поехать в Париж. У Дуга появилась зацепка на одного потенциального клиента, и мы планировали произвести на них достаточно хорошее впечатление, чтобы получить большой заказ на программное обеспечение. Бизнес шел вяло, дивиденды были меньше и поступали реже, чем мне было обещано. Чтобы водить тебя пообедать и покупать тебе цветы, я пользовался кредитной карточкой, но выплачивать взносы по кредиту за дом становилось все труднее и труднее. Парижский же заказ мог помочь нашим делам вновь войти в привычную колею.
— Можно мне с тобой? — спросила ты. Похоже, это был первый раз, когда ты проявила хоть какой-то интерес к моему бизнесу. — Обожаю Париж!
Я помнил, с каким вожделением Дуг смотрел на Марию, когда я однажды взял ее на корпоративную
— Я стану там беспрерывно работать, тебе будет неинтересно. Давай съездим туда, когда я буду не так занят. К тому же тебе нужно закончить свои вазы.
До этого ты несколько недель ходила по городским галереям и магазинам подарков с образцами своих работ и в итоге нашла всего два магазина, которые согласились выставить у себя с десяток твоих кувшинов и ваз на комиссионной основе. Ты была так довольна, будто вытянула в лотерею счастливый билет, и на каждую вазу теперь тратила гораздо больше времени, чем на все, что делала до сих пор.
— Чем дольше ты это делаешь, тем меньше зарабатываешь за единицу времени, — напоминал я тебе, но, похоже, мой деловой опыт был для тебя пустым звуком, и ты продолжала раскрашивать и лакировать их долгими часами.
Приземлившись в Париже, я позвонил тебе и, услышав твой голос, внезапно ощутил укол тоски по дому. Дуг повел клиента обедать, а я, сославшись на мигрень, остался в гостинице, где, ковыряя заказанный в номер стейк, в конце концов пожалел, что не взял тебя с собой. Безукоризненно застеленная кровать казалась громадной и непривлекательной, и в одиннадцать часов я спустился в гостиничный бар. Я взял виски, остался у барной стойки и, еще не допив первую, заказал вторую порцию. Я послал тебе сообщение, но ты не ответила: я надеялся, что ты находишься в студии и просто не слышишь сигнала телефона.
Неподалеку от стойки за столиком сидела женщина. На ней был серый деловой костюм в тончайшую полоску и черные шпильки, на стуле рядом лежал открытый кейс. Она просматривала какие-то бумаги, но, почувствовав мой взгляд, подняла глаза и печально улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.
— Вы англичанин, — сказала она.
— Неужели это настолько очевидно?
Она рассмеялась.
— Когда путешествуешь столько, сколько езжу я, невольно учишься подмечать нюансы. — Она сложила бумаги, которые читала, бросила их в кейс и с глухим стуком захлопнула крышку. — Все, на сегодня достаточно.
При этом уходить она, похоже, не собиралась.
— Не возражаете, если я к вам подсяду? — спросил я.
— Буду только рада.
Я ничего подобного не планировал, но это оказалось как раз то, что мне было нужно. Ее имя я спросил только утром, когда она, закутавшись в полотенце, вышла из ванной.
— Эмма, — ответила она на мой вопрос.
Как меня зовут, она не поинтересовалась, и я подумал о том, как часто она проделывает такое в неизвестных гостиничных номерах, в неизвестных городах.
Когда она ушла, я позвонил тебе и позволил рассказать, как прошел твой день: что владельцу магазина очень понравились твои вазы и что ты не можешь дождаться, когда снова увидишь меня. Ты сказала, что очень скучаешь, что ненавидишь нашу разлуку, и я почувствовал, как в меня вновь вливается уверенность и возвращается чувство защищенности.
— Я люблю тебя, — сказал я.
Я знал, что тебе нужно услышать от меня именно это, что тебе недостаточно видеть все, что я для тебя делаю и как я о тебе забочусь.