Лицо страха
Шрифт:
Нили странно дернулся, повалился на стол, а затем упал на пол вместе с рассыпавшимися картами.
Боллинджер проверил пульс. Они были мертвы.
Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь.
Затем запер вращающуюся входную дверь в вестибюле и положил ключи в карман.
Он прошел к стойке, сел на стул. Достав коробку с патронами из левого кармана пальто, зарядил пистолет.
Потом он взглянул на часы. Десять минут девятого. Все шло точно по графику.
17
— Пицца
— Вино тоже хорошее, налей еще стаканчик.
— Мне хватит.
— Ну, немного.
— Нет. Я должен работать.
— Черт возьми.
— Ты знала об этом, когда пришла.
— Я пыталась споить тебя.
— Одной бутылкой вина?
— И потом соблазнить тебя.
— Завтра ночью, — ответил он.
— Я сгорю от желания к тому времени.
— Не переживай так.
Она вздохнула.
Он встал, обошел вокруг стола, поцеловал ее в щеку:
— Ты принесла книгу для чтения?
— Детектив о Ниро Вульфе.
— Тогда почитай.
— Могу я посматривать на тебя иногда?
— Как это посматривать?
— Почему мужчины смотрят журнал «Плейбой»? — спросила она.
— Я работаю не в обнаженном виде.
— Тебе это и не нужно.
— Приятные глупости.
— Ты очень сексуален и в одежде.
— О'кей, — ответил он, улыбаясь, — смотри, но не разговаривай.
— Могу я говорить чепуху?
— Говори, если хочешь.
Он был польщен комплиментами. И ей нравилась его реакция. Она почувствовала, что ей удалось значительно уменьшить его комплекс неполноценности, снимая его слой за слоем.
18
Инженер-строитель здания из ночной смены был коренастым светлокожим блондином. Ему перевалило далеко за сорок. На нем были серые брюки и рубашка в серо-бело-голубую клетку. Он курил трубку.
Когда Боллинджер спустился по ступеням из вестибюля с пистолетом в правой руке, инженер спросил:
— Кто вы, черт побери?
Он говорил с легким немецким акцентом.
— Это вы господин Шиллер? — спросил Боллинджер по-немецки. Его бабушка и дедушка были американцами немецкого происхождения. Он выучил язык в молодости и никогда не забывал его.
Удивленный услышанной немецкой речью, испуганный пистолетом и сбитый с толку улыбкой Боллинджера, Шиллер ответил:
— Да, это я.
— Я должен убить вас.
Шиллер вынул трубку изо рта, нервно облизнул губы:
— Из пистолета?
— Насмерть, — произнес Боллинджер. Он произвел два выстрела.
Поднявшись наверх к вестибюлю, Боллинджер открыл дверь в холле напротив комнаты охраны. Он включил свет.
Узкая комната была заполнена телефонным и электрическим оборудованием. Два ярко-красных огнетушителя размещались в наиболее
Он прошел в глубину комнаты, где на стене были прикреплены две квадратные металлические коробки: На крышке каждой коробки были нанесены знаки телефонной компании. Хотя разрушение их содержимого делало бесполезным все другое оборудование и распределительные щиты систем энергообеспечения, ни одна из коробок не была заперта. В каждой из них размещались двадцать шесть маленьких рычагов и выключателей. Все они были поставлены на отметку «включено». Боллинджер выключил их все один за другим.
Он подошел к ящику с надписью «Пожарная сигнализация». С силой распахнул его и повредил внутри всю проводку.
Сделав это, он прошел через холл в комнату охраны. Он обошел трупы и снял трубку с одного из двух телефонов, которые стояли перед экранами телевизоров. Он постучал по клавишам аппарата. Никакого сигнала.
Он положил трубку, взял трубку другого телефона: эта линия тоже молчала.
Тихо насвистывая, Боллинджер вошел в первый лифт.
На контрольной панели было два отверстия для ключа: верхнее открывало панель для ремонта, нижнее служило для отключения механизма лифта.
Он испробовал ключи, взятые у убитого охранника. Третий ключ подошел для нижнего отверстия.
Он нажал кнопку пятого этажа. Номер этажа не зажегся. Двери не закрывались. Лифт не двигался.
Насвистывая громче, он отключил четырнадцать из имеющихся пятнадцати лифтов. Оставшимся лифтом он воспользуется для того, чтобы подняться на шестнадцатый этаж, где работают Отт и Макдональд, а затем — на сороковой этаж, где ждали своей очереди Харрис и его женщина.
19
Хотя Грэхем ничего не говорил, Конни поняла: что-то произошло. Он тяжело дышал. Она оторвала взгляд от книги и увидела, что он перестал работать и сидел, уставившись в пустоту с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты побледнел.
— Просто головная боль.
— Ты дрожишь.
Он ничего не ответил. Она поднялась, отложила книгу, подошла к нему. Присев на угол его стола, спросила:
— Грэхем?
— Все хорошо. Я нормально себя чувствую.
— Нет. Это не так.
— Со мной все в порядке.
— Но минуту назад тебе было плохо.
— Да, какое-то мгновение мне было не по себе, — согласился он.
Она взяла его за руку, которая была ледяной:
— Видение?
— Да, — ответил Грэхем.
— Что ты видел?
— Себя. В меня стреляли.
— Это нисколько не смешно.
— Я не шучу.
— Ты никогда раньше не видел себя в видениях. Ты всегда говорил, что ясновидение действует только тогда, когда затронуты другие люди.