Лицо в темноте

Робертс Нора

— Ой, мое печенье. — Выключив таймер, Эмма бросилась спасать его. — Я готовила, думая о тебе. Если хочешь, я вернусь с тобой, Майкл.

— Конечно, хочу. Но тебе нужно побыть с родными. Я буду ждать твоего возвращения.

— Я люблю тебя.

Слова так быстро прошли от сердца до языка, что Эмма поразилась.

— Скажи еще раз.

Глаза Майкла потемнели, и она успокаивающе погладила его по щеке:

— Я люблю тебя. Извини, что мне потребовалось столько времени, чтобы произнести это. — Он лишь молча прижал ее к себе. — Я поняла это, как только увидела

тебя в Нью-Йорке на моей выставке. — С облегчением и радостью Эмма уткнулась ему в шею. — И испугалась. Кажется, я прожила в страхе много лет. А сейчас, когда ты вошел в эту дверь, все встало на свои места.

— Теперь уж ты от меня не избавишься.

— Хорошо. — Эмма подняла голову. — Как насчет печенья?

* * *

Было неприятно лгать Эмме, но Майкл решил, что лучше пока не открывать ей причину, которая привела его в Лондон. Он обнаружил, что британские коллеги вежливы и полны желания помочь, хотя английская бюрократическая машина столь же неповоротлива, как и американская.

Через два часа Майкл выяснил, что для ознакомления с делом ему надо опять прийти завтра.

Свободное время он провел замечательно. Эмма с восторгом провела его от Тауэра к Пиккадилли, показала смену часовых, отвезла в Вестминстерское аббатство. Хотя Майкла уговорили остаться в доме Макавоев, он сохранил за собой номер в гостинице. После экскурсии по городу они с Эммой провели несколько часов в постели.

Материалы дела мало чем помогли ему. Заключение безоговорочно: смерть от несчастного случая. Дактилоскописты обнаружили лишь отпечатки пальцев самой Джейн, ее последней служанки и торговца, обнаружившего тело. Но эти двое имели железное алиби. Соседи не могли сказать о покойной ничего хорошего, но в день смерти они никого и ничего подозрительного не видели.

Майкл посмотрел снимки. «И меня еще считают неряхой», — думал он, глядя на запечатленную фотографом мерзость, в которой жила и умерла Джейн, и сожалея о том, что в квартире давно все убрали.

Инспектор Карлсон, занимавшийся делом Палмер, терпеливо ждал.

— Это был какой-то свинарник, — заметил он. — Никогда не видел ничего подобного. И не нюхал. Старуха пролежала там пару дней.

— На шприце только ее отпечатки?

— Да. Она все делала сама. Мы подумали о самоубийстве, но оно не подходит по всем параметрам. Видимо, она раздобыла героин, будучи в невменяемом состоянии, забыла развести его и отправилась в последний полет.

— Где она достала зелье? У этого Хитча? Инспектор сжал губы:

— Он только иногда балуется. У него нет связей, чтобы купить столь качественный товар.

— Если не он, то кто?

— Этого мы не смогли установить. Наверное, она купила его сама. В свое время она была известной личностью, и у нее оста вались знакомства.

— Вы видели ее письмо, отправленное к нам в департамент?

— Поэтому мы и хотим снова открыть дело. Если действительно речь идет о преступлении, которое связано с убийством в вашей стране, можете рассчитывать на сотрудничество. — Инспектор поправил очки на горбатом носу. — Прошло двадцать лет, а никто

из нас не забыл, что случилось с маленьким Дарреном Макавоем.

«Да, никто не забыл». Сидя в кабинете Брайана, обитом дубом, Майкл наблюдал за тем, как тот читает письмо бывшей возлюбленной.

В камине весело потрескивал огонь, перед ним стояли уютные кресла. Стены и полки были украшены призами, наградами и фотографиями. Но нераспакованные коробки свидетельствовали о том, что сюда переехали совсем недавно. Заваленный бумагами и фотографиями письменный стол принадлежал скорее бизнесмену, а не рок-звезде. У стены красовались синтезатор «Ямаха» и огромный катушечный магнитофон. В баре стояли только минеральная вода и прохладительные напитки. Майкл подождал, когда Брайан закончит чтение, и сказал:

— Мы с отцом решили, что вы должны знать.

— Вы считаете его подлинным?

— Да.

Брайан нервно суетился с зажигалкой. В нижнем ящике стола лежала нераспечатанная бутылка ирландского виски. За шесть недель и три дня с тех пор, как Брайан отказался от алкоголя, ему никогда так не хотелось выпить, как сейчас.

— Господи Иисусе, я думал, что знаю, на что она способна, но этого не могу понять. — Он втянул дым, словно утопающий глоток воздуха. — Если она… почему она захотела навредить ему? Нет, она хотела сделать больно мне.

— Мы по-прежнему считаем, что смерть мальчика — случайность. По логике, мотивом являлось похищение с целью выкупа.

«Едва ли это утешение», — подумал Майкл.

— Я уже платил ей за Эмму. — Брайан потер лицо руками, затем уронил их на стол. — Она готова была убить Эмму прямо у меня на глазах. В порыве ярости она способна на все, но замыслить нечто подобное… Не могу поверить.

— Ей помогли.

Брайан сорвался с места и забегал по комнате, наполненной многочисленными доказательствами его успеха. Золотые и платиновые диски, премии «Грэмми», все американские музыкальные награды. Знаки того, что его музыка имеет значение.

Борясь с ними за место в интерьере, на стенах пестрели фотографии. «Опустошение» вчера и сегодня. Брайан с другими певцами, музыкантами, политиками, знаменитостями. Среди них фотография Эммы и Даррена, сидящих на берегу ручья и щурящихся на солнце.

Двадцать лет растаяли в одно мгновение, и Брайан снова очутился на залитой солнцем траве, услышал смех своих детей.

— Я думал, это осталось позади, — сказал он, отворачиваясь от фотографии. — Я не хочу, чтобы узнала Бев… пока. Я скажу ей сам в подходящий момент.

— Решать вам. Но вы должны знать, что я собираюсь открыть дело снова.

— Такой же упрямый, как и твой отец?

— Хочу надеяться.

— А как насчет Эммы? Ты собираешься допрашивать ее? — Брайан взял бутылку имбирного пива. Жалкая замена виски. — Бев считает, что ты любишь ее.

— Люблю. — Майкл качнул головой, отказываясь от пива. — И собираюсь жениться на ней, как только она будет готова.

— Я не хотел, чтобы она связалась с Дрю, но вел себя неправильно. Если бы я не возражал, если бы не давил на нее, возможно, Эмма подождала бы?