Лицо
Шрифт:
Он носил черную тенниску и черные штаны, отчего казался хулиганом и совсем не похожим на остальных ребят из нашей школы.
Вскоре стали поговаривать, что Иван пошел не по той дорожке. Начал выпивать и связался с каким-то отребьем из Уэйнсбриджа. Но я по-прежнему относилась к нему с симпатией.
Встретив его на Дивизионной улице, я даже обрадовалась.
— Эй, Иван! — крикнула я, спеша к нему через стоянку. — Как дела?
Он от неожиданности взмахнул руками
— А, Марта. Что там у тебя в сумках? Жратвы не найдется? Хотя бы «Сникерсов»? Или «Милки уэя»? Я сегодня не обедал.
— Да у меня тут только рисовальные принадлежности, — ответила я, показывая ему две хозяйственные сумки, которые сжимала в руках.
— Все придуриваешься, — фыркнул Иван.
— И ничего я не придуриваюсь! — воскликнула я. — Ты же знаешь, что я всерьез занимаюсь живописью.
Но это лишь развеселило его. Он захохотал, как и обычно, так, что плечи заходили вверх и вниз.
— Так над чем же ты придуриваешься сейчас, Марта?
— Заткнись! — крикнула я.
Иван снова рассмеялся. Потом потер свою бородку и сказал:
— Хочешь, подброшу до дома?
— Ага, конечно. — Я приблизилась вслед за ним к его красной машине. У него была какая-то странная походка, словно у большой птицы.
Увидев, что один из подфарников разбит, я спросила:
— Что случилось? Ты попал в аварию?
— Не знаю, — пожал плечами Иван и проскользнул на водительское место.
Я бросила свои сумки на заднее сиденье и уселась рядом с ним. В машине пахло сигаретным дымом, а на полу валялись фантики от конфет.
Я решила, что у меня появилась возможность поговорить об Адриане. Может быть, ее брат знает, как ей помочь.
Он вывел машину со стоянки, свернул на Дивизионную улицу и спросил:
— Тебе не хотелось бы сбежать?
— В каком смысле? — спросила я удивленно.
— Ну, умчаться куда глаза глядят, — ответил Иван, глянув на меня из-под своих густых бровей. — И никогда не вернуться. Просто ехать по прямой, и все.
— Ты шутишь, правда? — Я нервно рассмеялась.
Но его лицо оставалось серьезным.
— Ты ведь на самом деле не хочешь никуда убегать? — спросила я, почувствовав, как замирает сердце.
— Не знаю, — ответил он, не глядя на меня.
Заметив красный сигнал светофора, Иван едва успел затормозить и выехал на пешеходный переход. Машина сзади загудела.
— Просто шучу, — произнес он, сжимая руль обеими руками.
— А как Адриана? — спросила я, чтобы сменить тему. — Не стала спать лучше?
Загорелся зеленый свет. Иван надавил на газ, и машина помчалась вперед с громким визгом.
— Не знаю, —
— Я беспокоюсь о ней, — призналась я. — Она сказала мне, что не может толком ни спать, ни есть.
— Ну-ну, — процедил Иван.
Я сердито посмотрела на него, но он не отрывал глаз от дороги. Наступил час пик — половина шестого, и улица была загружена машинами.
— Ты же ее брат. Разве тебя это не волнует? — произнесла я несколько резче, чем хотела.
— Ничего с ней не случится, — ответил Иван, пожав плечами. — Она ходила к врачу на прошлой неделе. Тот прописал ей что-то вроде самогипноза.
— Что? — удивилась я, подумав, что ослышалась.
— Ну, знаешь, она как бы сама себя гипнотизирует, — ответил Иван, стараясь перекричать шум мотора. — Чтобы заснуть.
— Ничего себе, — произнесла я. — А это не опасно?
Но Иван, как будто не слыша меня, свернул на Парковое шоссе.
Уже почти стемнело. Еще не было шести часов, а казалось, что ночь на дворе. Терпеть не могу февраль.
— А отметки у Адрианы… — начала снова я.
— Послушай, Марта, в нашем доме тяжело заснуть! — неожиданно резко оборвал меня Иван. — И вообще в последние дни там тяжело!
Я знала, что их родители расходятся. Поговаривали даже, что отец собирается уехать куда-то далеко.
— Понимаю, — произнесла я с сочувствием. Мне совсем не хотелось ввязываться в чужие дрязги.
— У нас настоящая военная зона, — объявил Иван, качая головой. В его глазах смешались горечь и страх. — Вчера они начали кидаться друг в друга вещами.
— О нет, — пробормотала я.
— Швырялись тяжелыми тарелками и кружками, словно малые дети. И перебили все, что было на кухне. Я… я пытался их остановить. Все это так глупо. Я… — Его голос сорвался.
Я испустила долгий вздох и пробормотала:
— Как ужасно. Так что же произошло?
— Мама вбежала в спальню, крича так, что у нее чуть голова не оторвалась. Папа вылетел на улицу, хлопнув дверью. И по-моему, так и не вернулся. По-крайней мере, я больше не слышал его голоса.
— А с мамой все нормально? — спросила я, схватившись за дверную ручку.
— Не знаю. — Иван тяжело сглотнул. — Она рыдала всю ночь. И спальня рядом с моей. Веселенькая обстановочка, правда?
Я не знала, что и сказать. Его родители воевали друг с другом уже несколько месяцев. Все грызлись и грызлись, но так и не могли разъехаться.
Не удивительно, что дети стали такими нервными.
Я вглядывалась в кусты и деревья, проносившиеся мимо в полутьме. В черные тени на мрачном фоне.