Лидер как мастер единоборства (введение в психологию демократии)
Шрифт:
Так как мы всегда отдаем предпочтение некоторым частям своего «я» перед другими его частями, то начать работу над расизмом—это значит распознать его в самих себе и рассказать о нем другим так ясно, насколько это возможно. Только тогда мы сможем преодолеть свои собственные предрассудки и обрести большую цельность, если признаем те части своего «я», которые до этого нами скрывались.
Это напоминает мне случай с одной группой в Кении, с которой мы работали по проблемам взаимоотношений. Во время группового собрания одна негритянка рассказала мне, что с подозрением относится к белым. Я постарался понять
Она оглянулась и ответила, что и мне не доверяет. «Почему вы хотите узнать меня лучше?»—спросила она подозрительно. Я вяло оправдывался, вместо того чтобы понять ее правоту в своих сомнениях.
Если бы я был честен до конца, то сознался бы в том, что на самом деле я ей лгал. Я держался с ней покровительственно и меня на самом деле не интересовала ее взаимность. Она была более честной в своей подозрительности, чем я в своем приветствии. На самом деле, я был обижен и рассержен ее подозрительностью ко мне. Даже хотя я и сказал ей, что меня интересует ее ответ на мое приветствие, втайне я считал, что она ведет себя по отношению ко мне, как расистка, за то, что я белый.
Вдруг я ощутил себя «негром», униженным и отвергнутым. Это помогло мне лучше понять ее. Я пожаловался ей на свои ощущения, и она засмеялась. В ту же секунду проявление духа «белый—черный» разрушилось, и мы снова стали с ней просто людьми.
В других случаях у меня получалось лучше, особенно, когда я не участвовал непосредственно в конфликте. Однажды я работал в расово-смешанной группе и один негр пожаловался на ощущение того, что все в группе, где преимущественно были белые, игнорируют его и пренебрегают им. Один из белых поднялся при этом со своего места и заявил, что не доверяет неграм и не хочет быть вежливым с ними просто из-за того, что они черные!
Когда я предложил ему проэкспериментировать с доверием, которого у него не было, он ответил: «Я никогда не повернусь спиной к негру». Я посоветовал ему все-таки попытаться сделать это, и он нехотя повернулся спиной к своему черному «врагу». Все затаили дыхание, ожидая, что произойдет между ними. Негр удивил всех, когда после некоторой паузы подошел и обнял белого.
Эти люди смогли справиться с двумя проявлениями духа в конфликте, ясно определив свои чувства и потом изменив их. Так они и стояли—негр, обнимающий белого, — и это глубоко тронуло всех присутствующих в комнате. Даже те, кто никогда не обнимался на людях, стали обниматься друг с другом и тут, и там.
Различные стороны в конфликте—это не просто конфликтующие люди, это проявления духа в групповом поле. Негры, белые, азиаты, арабы, евреи и африканцы—все это люди, выражающие текущие проявления духа в группе.
Удивительно то, что, рассматривая себя как мимолетное проявление духа, мы лишаемся своей прежней сущности и одновременно с этим усиливаем чувство принадлежности ко всему миру. Наша привязанность к своей национальности, полу, расе, вере и возрасту ослабевает по мере того, как усиливается связь с другими проявлениями духа.
Я родился в США, но большую часть своей жизни провел в Европе. Тем не менее, я ощущал себя и азиатом, и африканцем, и австралийцем. Я чувствовал себя японцем, так как приобрел огромный религиозный опыт в дзен-буддистском монастыре Киото. Я прошел обряд посвящения в дебрях Момбазы в Южной Африке. Когда я находился в Индии, то временами переживал состояние «уже когда-то виденного» (йе]а \и), вспоминая улицы, на которых до этого никогда не бывал. Когда я убегаю от мирской суеты в Швейцарские Альпы, мой сосед там кажется мне похожим на ближайших соседей в Орегоне. Швейцария и Орегон—не разные части света, а поля, воспроизводящие себя везде, где мы находимся. Точно также не существует моего «я», это только мимолетное проявление духа, выдуманное специфическим полем.
Надо быть, однако, осторожным и не забывать о границах, нас разделяющих. Хотя разные страны мира и переживают сегодня процесс унификации, есть много мест в мире, которые очень быстро раскалываются и разделяются внутри себя. Я имею в виду, например, Иерусалим—священный город различий.
Современный Иерусалим—это город различий. Он делится на четыре части—христианская, еврейская, армянская и арабская. Каждая часть города обособлена от других армией, оружием и взаимной враждебностью.
В одном городе существует четыре конфликтных проявления духа, разделяемых страхом смерти. Это—великий урок Иерусалима. Несмотря на поиски мира и единства во всем мире, существуют не менее ценные и важные поиски различия. Единство и гармония тоже могут быть теми идеалами, которые подавляют этнический центризм. Иерусалим напоминает нам, что до того, как мы сможем достичь единства, необходимо четко выделить различные проявления духа и роли, существующие в данном поле. Мы должны уважать чувство клановости, необходимость принадлежать к особому клану. Необходимо поощрять стремление принадлежать к одной местности, общности и группе. Прежде чем требовать от людей объединения с другими, им необходимо иметь чувство своего дома.
Расизм, рассматриваемый в этом контексте, есть вид агрессивной компенсации за насильное навязывание единства и гармонии, когда не уважаются различия между людьми.
Так как каждый из нас в ответе за ослабление расовой напряженности, я считаю, что мы все должны участвовать в разрешении или преодолении некоторых расовых и религиозных напряженностей и конфликтов, характерных для Ближнего Востока. Представьте себя в следующей ситуации.
Вы находитесь в аэропорту, собираясь совершить местным рейсом полет в Израиль. Пассажиров просят пройти через специальный контроль безопасности. Ортодоксальные евреи, одетые во все черное, идут в угол, рядом с окном, и молятся там. Один парень, еврей-мирянин, наклоняется к вам и жалуется на существование «палестинской проблемы». Он говорит, что палестинцы посвящают жизнь убийствам евреев. Что вы ему ответите на это?
Контроль безопасности плотный. В воздухе витает страх терроризма. Хорошо вооруженная полиция аэропорта проверяет пассажиров на наличие у них бомб или оружия. Они тщательно проверяют мужчин в мужских, женщин—в женских туалетах. Где злодей? Кто террорист?