Лидеры ХО. О принципах менеджмента, командообразовании, формуле процветания бизнеса и аксиомах счастья

Сборник

Первый раз я ехал в метро один, когда мне не было и четырех лет, – ситуация нестандартная даже для того времени. Отец собирался на работу и взял меня с собой до ближайшего магазина, чтобы вручить покупки и отправить домой. Но в ближайшем магазине ничего не было. И во втором, и в третьем – тоже. Так мы дошли до метро. Сейчас пустые полки в магазинах сложно представить, но тогда это была привычная картина. Мы поехали от

«Беляево» (конечная) до «Академической» – в другой район, где в магазине у метро всегда было нужное. Папа сложил покупки мне в рюкзак, мы спустились на станцию, и я поехал домой, а он на работу. Думаю, что никто ко мне не пристал, потому что все были уверены, что ребенок такого возраста не может ехать в метро один. Это Москва конца семидесятых годов, старые добрые брежневские времена.

Когда мне было пять лет, родители спросили, хочу ли я ходить в детский сад. Я ответил: «Конечно нет!» – и с тех пор, пока старшая сестра была в школе, гулял самостоятельно. Передо мной стояла задача вовремя прийти к обеду и ужину, но часов у меня не было. Удивительная практика, которая очевидно на меня повлияла. Нужно было понять, у кого из взрослых имеет смысл спрашивать время, чтобы ответили, а не пристали с вопросами куда иду, почему один и прочее. Взрослый должен быть трезвым: у пьяного спрашивать неприятно – это в детском сознании засело очень крепко. Я научился быстро определять нужных людей, понимая, что они собой представляют.

Если каждый день по пять раз спрашивать время у незнакомцев, то за год получается большая статистика и серьезный опыт, которого многим нынешним взрослым, по-моему, не хватает.

Тогда же я стал самостоятельно ездить в горнолыжную секцию на Ленинские (теперь Воробьевы) горы и обратно. Ехать приходилось с пересадками, на трех видах транспорта. Один раз меня все-таки привели в милицию со словами «Мальчик потерялся». Там меня опросили, и я уверенно на все ответил: почему один, куда еду, зачем, где родители, бабушки, дедушки, где живут, все телефоны – не отвечают, потому что на работе. В итоге меня посадили на поезд, и я поехал дальше. Я был мелкий и выглядел младше реального возраста, поэтому такая история повторялась еще несколько раз. Мне кажется, опыт взаимодействия со множеством разных людей сильно повлиял на мою личность.

Лет в пять-шесть я просил маму разрешить мне гулять в Битцевскому лесу. Неинтересно гулять по кварталу, когда рядом лес, ручей, пруды, строят Севастопольский проспект. Аргумент у меня был неоспоримый: «Я же все равно туда хожу» – как не разрешить? Характер у меня непростой – если что-то решил, то не отступлю. Есть в нем черты и от предыдущих поколений.

В целом, в семье общались уважительно и доверительно. У нас было много разнообразных дополнительных занятий, учебы и дел. Мы ходили в походы на катамаранах, когда приезжали на Урал, в Карелию, на Кавказ. И ребенку приходилось понимать: от лагеря далеко не отходить – не найдут, под ноги смотреть – если упадешь, конечно, пожалеют, но врача нет и не будет, так что синяки и ссадины придется терпеть самому.

Достаточно рано я перешел сначала в одну, потом в другую математическую школу, куда детей набирают по конкурсу, где все умные, толковые, шустрые. Позже я и сам работал с детьми: несколько лет руководил школьными группами в туристических походах. Я отвечал за школьников, которые не всегда понимают и оценивают опасность.

Приходилось многое контролировать, предусматривать и продумывать. Это тоже был большой опыт и жизненная школа.

Мои родители занимались научной деятельностью, и в 90-е денег не хватало. Стали думать, что делать. Мама всегда шила одежду и все необходимое: паруса для катамарана, палатки, рюкзаки – их было сложно купить, а продавались ужасного качества. Решили шить туристическое снаряжение. Я повесил объявления в клубе туристов и пошли заказы.

Некоторые заказы казались довольно странными: прочная сумка с определенной суммой трех измерений. Оказалось, что это размер багажа для авиакомпаний, такие сумки заказывали все, кто эмигрировал в Америку и Израиль. Мы стали их шить целенаправленно, размещая объявления около посольств. Так и начался бизнес: покупали материалы, кроили, нанимали швей.

Со временем сложности с закупкой материалов привели к тому, что мы сами занялись оптовой торговлей тканями и швейной фурнитурой. Значительно позже в ассортименте появились товары для рукоделия и творчества, возникла сеть магазинов «Иголочка». В итоге мы купили шесть магазинов «Леонардо», и теперь у нас 140 магазинов, в том числе в Беларуси и Казахстане.

Конец ознакомительного фрагмента.