Лифчик для героя. Путь самца - 2.
Шрифт:
Долгие проводы
Нет ничего более чужого, чем бывшее свое.
И вновь время покатилось по наезженной серой колее, которая вскоре переросла в черную. Дом на Литейном, где находилась квартира Иры, поставили на капитальный ремонт, а нам предложили либо переехать в новостройку в «прекрасном новом зеленом районе» (читай — в полной жопе), или ждать, когда капремонт нашего дома закончится. Власти хитрили и тянули с ремонтом, их целью был дом в центре. Многие из соседей
Я предложил Ирке все-таки жить здесь до победного конца. Она мужественно согласилась. А у меня... По крайней мере временно разрешилась проблема с ребенком, которого она хотела. Мы же не могли завести малыша в таких условиях — и значит, не могли вообще. Жить с моей мамой Ира не очень хотела, она уже привыкла быть хозяйкой сама себе.
Вот и славно.
Вещи, что не поместились в хибарке, я перевез к матери, а заодно и тюк с вещами ТОЙ, О КОТОРОЙ НИКТО НЕ ЗНАЕТ. Изредка я навещал ЕЕ. Как-то раз, сидя дома у матери, я просматривал свадебный альбом от первого брака — Ленка в шикарном платье, а я такой счастливый, что даже странно. Потом наткнулся на новогодние, с той самой ночи, когда мы познакомились с Ириной, где я в костюме Снежной королевы. На меня накатила тоска. Никогда-никогда у меня не будет свадебного платья, никогда я не смогу ежедневно одеваться в женские наряды. Кажется, я плакал, а потом успокоился и решил убрать альбомы подальше и не доставать. Последний раз взглянул на снимки и обмер. Мое фото, где я в новогоднем макияже, оказалось аккуратно вырезано и вклеено в свадебный снимок вместо лица Ленки. Как улика, рядом лежали ножницы. Господи, у меня же глаза были залиты слезами, я не мог этого сделать!..
... Или мог. Я понимал, что меня разрывает изнутри. В нашей комнатушке свободы у НЕЕ никакой нет. Общая ванная с туалетом не оставляли шансов пройти незамеченным в ярком макияже. Соседи моментально вызвали бы мне санитаров. Если где я и чувствовал себя женщиной, так это у плиты. Готовил в нашей семье главным образом я или даже ОНА. Мы с НЕЙ часто пропадали на кухне, и порой у нас прямо там возникали межполовые кулинарные споры.
— Не надо класть так много масла, это отражается на талии! — шипела ОНА.
— Мне плевать на талию.
— А мне нет! Как я буду носить юбки?
— Значит, никак! И это, вероятно, будет лучше для нас обоих!
— Мерзавец! Как, впрочем, и все мужики. Думаешь только о своем желудке. А вот женщины пекутся совсем о другом... Да ты и сам знаешь.
— Почему же? Вот Ирина любит вкусно поесть.
— А, значит, ты стараешься для нее? — поддела ОНА.
— Нет. Ни для кого не стараюсь! — Я психанул, выключил газ и, оставив на плите недоделанный ужин, отправился в комнату.
Эта СУКА знает, как испортить мне настроение и перебить аппетит.
Только ушел с кухни, как с потолка обвалился огромный кусок столетней штукатурки. Останься я у плиты — точно бы убило. Но раз Бог уберег нас обоих, значит, у него на НАШ счет еще есть планы. Ирка, наблюдая мою радость при виде погрома, очень удивилась.
Наступило лето, и мать уехала на дачу. Ира, кажется, ждала, что ей предложат перебраться на
Но об этом я даже не догадывался, и свободное жилье использовалось мною для личных нужд МОЕЙ НЕНАГЛЯДНОЙ. Развесил ЕЕ вещи, погладил их, надушил духами и чуть ли не ежедневно пропадал в уютном гнездышке, задерживаясь порою допоздна. Счастливые секунды складывались в упоительные часы. Времени не существовало, как и реальности, как и моей жены, работы, как и непрожитых женских лет... О том, что супруга подозревает меня в банальных изменах, я и не предполагал. Этот типично мужской страх совсем отсутствовал в моем сознании. Больший бред сложно себе представить! Идиотская наивность. И вот однажды вечером...
— Открывай! — кричала Ирка под дверью материнской квартиры. — Я знаю, что ты здесь!
Дверь ходила ходуном, в подъезд, наверное, повыскакивали все соседи, Ирка долбила ногами по... по чему придется и кричала, что вызовет милицию, если не открою. Но я... что же мне делать?! Это не ОН! ЕГО здесь нет! По комнате металась женщина в вечернем платье с застежкой на спине, расстегнуть которую требуется минут двадцать. А чтобы смыть макияж — еще полчаса.
И Я ОТКРЫЛА ДВЕРЬ.
..........................................................................................................................................................
Моя любимая, та самая, что когда-то в волшебную новогоднюю ночь говорила, что боги, разделив человека на две половинки — мужскую и женскую, — убавили количество любви, на днях мне заявила: «Ты уже определись, мужчина ты или женщина. Если мужчина — завязывай со всей этой херней, и будем жить как люди; если женщина — вали отсюда».
Что я мог ей возразить?
— Хорошо, ухожу, — пробурчал я и стал собирать вещи.
— Но ведь, если тебя не прооперируют, ты навсегда останешься мужиком? — вскользь поинтересовалась она.
— Да.
— Тогда... Тогда можешь пока остаться. Я буду с тобой до конца.
Я не знал, что лучше... Она скептик и не верит, что подобные превращения вообще возможны, и никогда даже не читала литературу на такие темы. В наше время еще встречаются столь темные люди... Воспользоваться ее невежеством или нет?... Домой идти не хотелось. И я остался.
А вскоре ситуация резко изменилась в мою пользу медицина официально объявила, что готова исправлять недуги, подобные моему...
НАД ПРОПАСТЬЮ ВО ЛЖИ
Я сошла с ума? Какая досада!
Самый сложный вопрос, вставший в первый день похода на комиссию, что надеть и как себя вести. Может, сразу вырядиться женщиной, Хельгой, накрасить губы, глаза... Можно взять у мамы парик... Или прийти одевшись как мужик, то есть как всегда?.. А как говорить о себе, в мужском роде, в женском? Что скорее убедит этих людей — судей моей жизни — дать разрешение на операцию?