Life in me
Шрифт:
– Ты и так со мной проводила большую часть перемен, – сказал парень, накрыв меня одеялом, но не убрав руку с моего живота.
– Да, но это было ещё в марте. И то не всегда! – заявил он, и я закатила глаза.
Как же он меня оберегает. Это иногда приятно, даже очень. А временами жутко бесит. А иногда я просто не обращаю на это внимание. Для парней нормально – оберегать своих девушек. Заботиться о них, в конце концов, сдувать с них каждую пылинку. И это мне очень нравится. А ещё мне нравится, когда он запрещает мне одеваться не по погоде и насильно натягивает на меня шапку. Когда мы жили раздельно,
Может, я и сумасшедшая, но мне нравится, когда мной командуют. Но это может делать только любимый человек.
Мы вместе чуть больше года, а кажется, что уже лет пять прошло.
С этими мыслями о прошлом я уснула в объятьях своего будущего.
На следующее утро мы проснулись по будильнику ровно в восемь. Пары начинаются в 9:15, надо торопиться. Дэвин, конечно, быстро ездит, но я не хочу лезть в его машину. Поеду на своей красотке. Не зря же мне купили машину.
Я, как всегда, собирала сумку с утра, а Дэвин посматривал на меня, насыпая Найту корм.
– Никогда не понимал, почему ты не собираешь сумку вечером, как все нормальные люди, – наконец заговорил он, заодно оценивая мои движения.
– Потому что вечером я могу что-то забыть, – объяснила я, и, взяв сумку, посмотрела в панорамное зеркало на стене (это мы удачно придумали: не приходится делить зеркало в ванной). В отражении на меня смотрела девушка в деловом тёмно-коричневом платье-футляре с молнией наискосок: как раз для сегодняшней встречи и рабочего дня. Поверх платья красовались овальной формы чёрные бусы с бантиком из коричневой ткани и вязаными шариками – элемент нежности в строгом образе – и такого же цвета ботильоны на высоком каблуке – буду практически одного роста с Дэвином.
– Ну, как я тебе? – обратилась я к парню, покружившись, и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся и подошёл ко мне.
– Ты у меня всегда красавица. И я тебя никому не отдам! Ты хорошо поела? – спросил он, прижав меня к стене, и протянул руки к моей шее.
Я кивнула и снова метнула на него взгляд больших карих глаз. Вообще я подумываю купить линзы зелёного цвета. У меня мамины глаза, а я хочу чистые тёмно-зелёные. Тем более зрение у меня, как у бабушки – она к двадцати тоже плохо видела. Мама говорит, что это влияние экологии и техники. А я верю в наследство. Бабушка говорила, что если я буду сильно переживать, то зрение станет хуже.
Ли заправил мои волнистые волосы за уши, и теперь ничего не мешало ему поцеловать меня.
Так он и сделал.
Я получила дозу своего наркотика, и мы отправились по машинам. Он сегодня как-то странно целует: очень напористо и страстно.
– Давай поспорим: если ты приедешь первой к колледжу, то я подарю тебе кое-что сладкое, а если я, то я сам съем это, идёт? – он сказал мне это в окно уже закрытой двери машины, и я прищурилась и скуксилась.
Назвав его заразой, я согласилась. Пристегнувшись и дождавшись, пока пристегнется он, я нажала на газ. И выехав с парковки первой, я услышала громкое: “Ах ты ж...”
Я уехала уже далеко, но на светофоре он нагнал меня, и мы начали гонку заново. Конечно же, соблюдая правила.
– Так нечестно! Я пропустила бабушку на переходе. Так что половина этой шоколадки моя! – пыталась восстановить справедливость я, припарковав машину.
Он купил мою любимую шоколадку “Милка”. И ещё ему хватило наглости спорить со мной!
Я на него обиделась (конечно, не взаправду) и направилась в колледж. Переобувшись (у нас строгое требование – носить сменную обувь), я достала из своего шкафчика учебники и пошла к группе. Девочки начали меня обнимать и расспрашивать о здоровье Дэвина. Я ответила, что они сейчас его увидят сами.
Некоторые обрадовались, некоторым было всё равно, но Мила как всегда выделилась:
– Интересно, он всё ещё носит обтягивающее? – протянула она, и все вопросительно глянули на меня.
– Нет. Соблазняет только дома, – парировала я, попутно отметив, что некоторые поникли. А кто-то пошло заиграл бровями.
– Так ты нам покажешь кольцо-то? А то мы только слышали об этом, а самого главного не видели, – подключилась Софи, а Мари ей поддакивала.
Я села ближе ко всем и протянула правую руку. Хоть я и сняла кольцо в машине, чтобы никто не пялился, им я могу показать.
– Девочки, только не рассказывайте никому. Не дай Бог дойдет до Эда, или вообще до старших курсов, или до миссис Райт. Она же замучает меня расспросами и вопросами типа “Ты уверена? Ты готова?” и всё в этом духе. Все взрослые одинаковы. Ещё подумают, что я беременна, – меня даже передернуло, и я поспешила снять кольцо.
В это время зашёл Дэвин, и я подлетела к нему.
– Поздравляем! – проскандировали девчонки трижды. Вот делать им нечего!
– А с чем? – он искренне не понимал.
Голос с предпоследней парты протянул:
– Как с чем? С помолвкой, конечно! – Тина. Я улыбнулась ей.
– Всё-таки рассказала? На пять минут нельзя оставить! – закатил парень глаза, и я врезала ему под дых.
– Да-а, колледж потерял самого завидного жениха! А всего чуть больше года назад мы хотели вас запереть в классе, чтобы вы наконец решились. Но всё пошло само по себе, – мечтательно рассказывала Мила, и Албертон одарил меня возмущенным взглядом.
Слава Богу, в этот момент прозвенел звонок.
– Иди на урок! – выпроводила я его и, поцеловав в щеку, закрыла за ним дверь.
Мы мирно сидели и ждали миссис Белгольц – учителя анатомии. За этот год она уже третья. Ну, хоть эта пара будет спокойной.
Наконец в класс зашла наша любимая учительница. Поймав мой взгляд, она с ходу спросила:
– Эмма, твоя сестра родила?
Я с радостью рассказала про Оливию. Девочки уломали меня и учителя посмотреть фотографии новорожденной на большом проекторе, но даже тогда я умудрилась прикрыть Олив личико, приклеив на это место сердечки или прибегнув к эффекту цензуры, оставив лишь бежевое пятно: никто не должен смотреть ей в лицо, пусть даже на фото.