Лига «Ночь и туман»
Шрифт:
Рядом с каждым тюфяком лежали кое-какие книги и журналы. В конце комнаты висели полки с тарелками и консервами, стояли маленькая газовая плита и ничем не огороженный унитаз с раковиной.
— Комфортно, как дома.
— По сравнению с Аушвицем, это земля обетованная, — сказал Гехмер. — Брею их через день. Готовлю им еду. Вожу по очереди к раковине. Им разрешено пользоваться только пластиковыми ложками, после ужина я их пересчитываю. Когда им надо по нужде, я отвожу их по очереди и приковываю на это время к раковине, так же как и когда они умываются.
— Вы замечательно все организовали.
— Они сами меня вдохновили. У этих монстров настоящий
Бернштейн опустил его руку.
— Терпение, дружище. Меня тоже мучают кошмары. Но больше их не будет. Справедливость скоро восторжествует.
— Скоро? — быстро переспросил Гехмер. — Когда?
— Завтра.
2
— Снова появлялся Йозеф.
Миша Плетц, увлеченный перепроверкой планов завтрашней операции, не сразу понял, что ему сказал помощник.
— Появлялся?
— Два часа назад.
— Где? В Вашингтоне?
— Нет. На этот раз в Торонто.
— Торонто?
— Он вышел на связь с еще одним нашим оперативником. Так же, как и в прошлый раз. Он выбрал своего бывшего студента. Это было в полпятого утра по тамошнему времени. Йозеф пришел к нашему человеку домой, разбудил его и передал для вас сообщение. Оперативник зашифровал его и сообщил сюда, в Тель-Авив.
Миша взял у помощника лист бумаги, прочитал и удивился:
— Два имени?
— Арон Розенберг и Ричард Хэлловэй. — Помощник подал Мише второй лист бумаги. — Это то, что Йозеф сказал нашему оперативнику на словах. Сообщение имеет отношение к его предыдущему сообщению о корабле с оружием для ливийцев. Йозеф сказал, что он хочет, чтобы после того, как мы остановим корабль, мы бы выдали эти имена ливийцам, но так, чтобы они ничего не заподозрили. Он хочет, чтобы ливийцы решили, что эти два человека продали нам информацию о грузе на корабле.
— Но если ливийцы в это поверят, они захотят отомстить, — Миша удивленно смотрел на лист бумаги. — Мы подставим их, и их убьют. Почему Йозеф хочет, чтобы…
— Розенберг и Хэлловэй — торговцы оружием, они несут ответственность за эту сделку.
— Он хочет, чтобы мы сделали так, будто они перепродали ливийцев? Он хочет, чтобы Розенберга и Хэлловэя наказали люди, на которых они работают? Сумасшедший способ восстановления справедливости. Почему он не сообщил нам эти имена в первом сообщении? Почему ждал, пока… — Миша замолчал, он нашел объяснение. — Потому что он не хочет давать нам время на их проверку до того, как мы остановим корабль? Есть какое-то другое расписание, расписание Йозефа, о котором мы не знаем и которого он придерживается?
Помощник указал на последний параграф сообщения.
— Он считает это делом чести. Мы должны выдать эти имена ливийцам в обмен на то, что он сообщил нам о грузе.
3
Сол с отцом Дуссэлтом нетерпеливо ждал в центре северной террасы Колизея. Священник мог идти, но был все еще слишком слаб и легко подчинялся. Когда Сол привел его сюда и усадил, из-за него не возникло никаких проблем. Туристы не обращали внимания на немощного священника.
Сол прибыл на пятнадцать минут раньше назначенного времени, а сейчас было уже десять минут седьмого. Волнуясь, что обмен не состоится, он рассматривал в бинокль противоположную сторону Колизея. Как и договаривались, он пришел сюда с отцом Дуссэлтом один. Солнце садилось все ниже. Сол проклинал себя за то, что нарушил одно условие договора и позволил Арлен и Дрю наблюдать из парка, расположенного на Эсквилине, напротив Колизея. Эсквилин — один из семи холмов, на которых стоит Рим, на нем возвышается дворец Нерона, так называемый “Золотой дом”. Экскурсанты заполняют его и окружающий дворец парк, так что вероятность того, что Арлен и Дрю будут замечены, была невелика. Допустить небольшой риск казалось благоразумным.
Но теперь Сол жалел, что сделал это. Прошло двадцать минут, и он был уверен, что что-то не так. Число туристов стало уменьшаться. Перед Солом, загородив ему обзор, оказалась женщина со слегка подкрашенными в голубой цвет волосами. Рядом с ней стоял грузный мужчина, выслушивавший упреки жены в том, что он позволил ей надеть туфли на высоком каблуке.
Сол шагнул вправо, чтобы снова иметь возможность смотреть на противоположную террасу. Изучая ее, он вдруг замер на месте, увидев сидящую на тротуаре, прислонившись спиной к стене, женщину. Сол удерживал в руках бинокль. Эрика? Даже в бинокль ее нельзя разглядеть — она сидела, уронив голову на грудь. Но волосы у женщины такие же длинные и черные, как у Эрики, она того же роста, у нее такая же фигура. Сола сбивало с толку то, что на женщине зеленый пиджак, которого у Эрики не было. Внезапно он вспомнил: по телефону ему сказали, что у Эрики под пиджаком будет бомба. Когда к ней подошел мужчина и поставил рядом синюю дорожную сумку, Сол понял, что сейчас произойдет Он следил в бинокль, как этот высокий и бледный мужчина полевую от Сола сторону. Потом мужчина остановился и, подняв бинокль, направил его на Сола.
Он ждет, когда я пойду по кругу в противоположную сторону, подумал Сол, и не двинется с места, пока я не пойду. Ему не требовалось понуканий. Он оставил священника на террасе, быстро пошел вправо. В какое-то мгновение он чуть не упал, когда понял то,что увидел.
Цвет волос мужчины. Он был рыжий. Боже всемогущий, так это Сет звонил по телефону? Убийца, сын нациста-убийцы, которого описывали Дрю и Арлен? Если так, возможно, с ним его партнер — блондин.
Сол не посмел повернуться и обследовать толпу. Это могло обеспокоить Сета и заставить его выполнить его угрозу — взорвать Эрику. Кроме того, Сет сейчас не важен. Как и Сосулька. Только Эрика. Завершив полулукруг по Колизею, он ускорил шаги, но не отвел взгляда от Эрики. Она продолжала сидеть, опустив голову на грудь. Она не изменила положения. Сет нарушил уговор. Она мертва? Не обращая внимания на возмущенные возгласы и не извиняясь, он прорвался через толпы туристов. До Эрики оставалось тридцать ярдов. Она не шевелилась. Он побежал. Двадцать ярдов. Никаких признаков жизни. Он подбежал к Эрике, поднял ее голову и, увидев, как у нее дрогнули веки, чуть не заплакал от облегчения.
— Эрика, это я, Сол, — он обнял ее.
Он замер, почувствовав железную коробку у нее под пиджаком. Сол поднял ремень на талии у Эрики. Сет не блефовал. Сол повернулся и посмотрел на противоположную сторону Колизея. Сет дошел до священника, поднял его на ноги и повел к выходу. Отец еле передвигал ноги. Кое-кто из туристов посмотрел на него, но множество было слишком увлечено своими видеокамерами и руинами в лучах заката. У выхода Сет повернулся и иронически поднял правку — жест, напоминающий древнее римское приветствие. Потом Сет и отец Дуссэлт исчезли из виду. Через пять минут после моего ухода, — так сказал Сет. Сол повернулся к Эрике и снова ее обнял.