Лихие 90-е
Шрифт:
На самом деле это была не его удача – просто мама всю жизнь стояла в очереди на машину и копила деньги, отказывая себе порой в самом необходимом, чтобы сделать своему единственному и ненаглядному мальчику подарок. А когда требуемые шесть тысяч были накоплены и очередь наконец подошла, машины, как и многое другое, в один день подорожали втрое, её отчаянию не было предела. Она позвонила сыну в Москву и, сдерживая слёзы, призналась в своей тайной мечте, которая рассыпалась на глазах, а он, потрясённый до глубины души её любовью и самоотверженностью, только твердил в трубку: «Мама, не плачь, мама, только не плачь, я тебя люблю!» А потом признался, в свою очередь, что требуемая сумма у него есть. Мама ужасно испугалась и расстроилась – в СССР иметь подобные деньги априори считалось преступлением. Но Ромка объяснил, откуда дровишки, поклялся, что не украл ни копейки, и
Со свойственной ему предприимчивостью и низким уровнем сентиментальности Ромка быстро нашёл покупателя на мечту номер два, а именно на «девятку». Покупателем выступило совместное советско-американское предприятие – одно из первых в СССР. Фактически это была не продажа, а обмен одной мечты на другую, потому что западники, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся вполне нашими евреями, готовы были заплатить сто пятьдесят тысяч рублей! Правда, безналичных. Ромка не сомневался, что сумеет распорядиться безналичной мечтой не хуже, чем осязаемой, но сбыться ей оказалось не суждено. Когда он уже подъезжал к офису покупателей на Калининском проспекте, в задницу вишнёвой мечте въехала древняя белая «копейка». И плотно так вошла – на полкапота разместилась в багажнике «девятки», слегка её обеременев. Случилось это точнёхонько в день путча – девятнадцатого августа 1991 года. Так что довольно минорное «Лебединое озеро», звучавшее в тот день в эфире всей страны, оплакивало не только мечту прогрессивного человечества о соединении пролетариев всех стран, но и вполне прозаическую мечту отдельно взятого молодого человека о первоначальном капитале.
Пребывать в прострации и с битой мечтой на руках было не в характере нашего героя, поэтому он выбил из въехавшего ему в зад кооператора (хоть здесь повезло, что не инженер) двадцать тысяч – не мечта, но тоже деньги, учитывая, что за саму машину он заплатил шестнадцать. Таким образом, всё состояние Ромки на данный момент состояло из старого «мерина», битой «девятки» и двадцати тысяч. С одной стороны, немало, учитывая, что стипендия аспиранта составляла шестьдесят рублей, зарплата инженера – сто шестьдесят, а профессора МГУ – четыреста со всеми надбавками. С другой стороны, у какого-то кекса в халате и сеточке для волос только в шкафу завалялось минимум триста тысяч… А он что – хуже кекса?
Нет, он лучше кекса! Но пока это известно лишь ему самому. А чтобы об этом узнали окружающие, и особенно отворачивающиеся студентки, необходимо поднять конкретно денег. Странные метаморфозы начались с девушками по мере перехода общества на капиталистические рельсы – теперь им недостаточно большой и чистой любви, нужны ещё и бабки…
От философских рассуждений его отвлёк бывший однокурсник Эдик Поплёвкин. У Эдика имелась отвратительная особенность – при разговоре он подходил к собеседнику максимально близко и говорил прямо в лицо. Вот и сейчас, для начала наступив Ромке на ногу, Эдик задышал на него крепким чесночным духом и доверительно зашептал: «Есть красная ртуть! Надо продать…» Ромка деликатно высвободил ногу и попытался отодвинуться. Эдик взял его за пуговицу. Смирившись, Ромка обречённо спросил: «Сколько?»
– Пусть сами цену предложат!
– Хорошо.
Эдик не отпускал пуговицу. Ромка не знал, что такое красная ртуть. Эдик тоже. Надо было как-то продолжать разговор, потому что Эдик требовательно сопел ему в лицо.
– А где находится?
– Этого я сказать не могу. Сам понимаешь!
– А сколько там её?
– Этого я тоже не могу сказать.
– Хорошо. Я передам.
– Договор! – Эдик наконец отпустил пуговицу.
Ромка поспешно завернул за угол, лишь потом вспомнив, что шёл в другую сторону. Эдик обладал кипучей энергией и чрезвычайной настырностью. По его собственным словам, он отслужил в спецназе морской пехоты и забивал гвоздь-стопятидесятку в стену ладонью. Но никогда этого не демонстрировал. Будучи отчисленным с третьего курса, Эдик продолжал жить в студенческой общаге. Коммерческие предложения сыпались из него как горох. А также советы на все случаи жизни. Помнится, Ромка воспользовался одним.
Когда пару лет назад в Союзе случился бум бодибилдинга, он как одержимый начал качать железо вместе с другими пацанами из секции. Результаты быстро росли. Вскоре он уже жал от груди полтора собственного веса и не собирался останавливаться на достигнутом. Результаты росли, а мышечная масса – нет! А хотелось банки как у Шварценеггера. Ни о каких анаболиках тогда ещё не слышали,
Чуть не дойдя до своей комнаты, Ромка встретил осетина Феликса, который у себя на родине разливал водку в серьёзных объёмах. Феликс был очень спокойный человек и, в отличие от всех остальных известных Ромке осетин, не занимался вольной борьбой. Как, впрочем, и другими единоборствами. За его неторопливыми движениями, за спокойным, внимательным взглядом чувствовался такой характер, что никакая борьба не нужна.
– Привет, Фелё! – Ромка позволял себе обращение, принятое только в узком кругу земляков Феликса. Тот принимал это, поскольку Ромка был вхож в диаспору через своего близкого друга Альберта, пользовавшегося авторитетом. Кроме того, он совсем недавно продал Феликсу две с половиной тысячи долларов, на которые тот купил двушку на Удальцова, недалеко от университета, своей любовнице Лариске. После этого случая Феликс стал иначе смотреть на Ромку, который слыл в общаге раздолбаем и человеком без тормозов. Наверное, Феликс раньше других и даже раньше самого Ромки понял, что тормоза у того всё-таки были.
– Привет, привет, Рома! – и понизив голос: – Капуста есть?
– Сколько надо?
– Тыщ пять возьму…
Ромка смекнул, что водка несёт хорошо.
– По тридцать пять сделаю.
– Рома, я у тебя недавно по тридцать брал!
– Феликс, после этого путча все как взбесились. Никто не хочет зелень продавать. И по тридцать пять трудно найти. У меня просто люди только вернулись из-за бугра, где два года в посольстве работали, они ещё особо не в курсе.
– Хорошо. Когда будет?
– Вечером привезу.
– Хорошо. Я у себя буду. Или у Лариски. – Они все жили на одном этаже.
Очень удобно. На этаже сорок комнат. Девять этажей в секторе. Четыре сектора. Это только аспирантских. И несколько тысяч студенческих комнат по три-четыре человека в каждой. Очень удобно, потому что Ромка мгновенно сгонял в другой сектор и договорился, что вечером возьмёт пять тысяч долларов по тридцать четыре рубля. Настроение стало приподнятым.
Не следует думать, что Феликс был простофилей и не мог сам найти валюту дешевле. Просто он был очень осторожным человеком – бесценное качество, если ты разливаешь водку на Северном Кавказе. Он предпочитал переплатить надёжному человеку и не светиться самому. В общаге стреляли каждую неделю, несмотря на ментовскую охрану. А за её пределами стреляли каждые полчаса. Глядя на приземистого, чуть полноватого, с ранними залысинами Феликса, больше похожего на еврея, нежели на кавказца, никто бы не подумал, что перед ним подпольный миллионер. Зато Ромка разъезжал на серебристом мерседесе, купленном на последние, легкомысленно носил в кармане по пять тысяч не своих долларов и порой забывал закрывать комнату, где хранил рюкзак с деньгами. У каждого своя судьба…
Также не надо думать, что Ромка обманывал Феликса, рассказывая про мифических людей, вернувшихся из-за границы, – он просто интуитивно соблюдал правила игры, не давая повода самолюбию Феликса взыграть и сломать сделку. Всё-таки на эмоциональном уровне человеку трудно смириться с тем, что он даёт другому заработать на себе пять тысяч за пятнадцать минут, не прилагая особых усилий. В действительности услуга стоила этих денег. Во-первых, Ромка брал на себя риск – Феликсу не нужно было с деньгами идти в незнакомое место к незнакомым людям, а потом возвращаться обратно и снова с деньгами. Во-вторых – и это самое важное, – Ромка светился вместо Феликса. И если когда-то кому-то захочется бомбануть жирного бобра, то придут не к Феликсу. О том, что его могут бомбануть, Ромка не задумывался, он жил бесшабашно и слегка бравировал этим…