Лихое время
Шрифт:
– Да-а, брат ты мой… Вот удивил, так удивил! Это где ж ты такое сокровище отхватил? – Командир жадно понюхал овощ. Огурец, правда, ничем не пах.
– Знаем места… – важно выговорил Яшка и счастливо засмеялся. – Это у меня, Батя, знакомый кореец на Большом Острове, у Ингоды живет. Там у него эти… как их… Теплицы и парники! Веришь, Батя, томаты уже наливаются, под стеклом! От те и макака! Ты, Батя, того… ешь огурец этот, в ем витанминов – пропасть! Дюже, говорят, от любой болезни помогает. Тебе, Батя, надобно щас особенно питаться, чтобы быстрее на ноги встать. Погоди, завтра я тебе еще картохи молодой котелок притараню!
– Яша, Яша! – укоризненно покачал головой командир. – Ты совсем сдурел! Какая картоха! Во-первых, питание тут у нас налажено…
– Питание! – Яшка ехидно скривился.
Видел, что командиру приятна его забота, потому осмелел поболе.
– Ага, вижу я, каково тут у вас питание! Ты, Батя, чистый шкилет стал, в самый раз костями греметь! Да я у корейца тебе витанминов…
– Яшка, не зли! – Абрам Иосифович свел брови. – Говорю, что кормят нормально, значит так и есть. Это, как сказал, во-первых. А во-вторых, дело на выписку идет. Не сегодня завтра уже и выхожу…
– А про это, Батя, я знаю! – самодовольно надул щеки Яшка, вытянув ногу, полюбовался глянцем на сапоге. – Посему-то, Батя, насщет особо важного поручения и прибыл!
– Ну-ну… Давай, добрый молодец, сообщай, а то вконец уже я от любопытства измучился! – рассмеялся негромко командир.
– Я теперича, значится, Батя, состою на военной службе.
– Ого! Народоармеец, так, что ли?
– Именно! – важно кивнул Яшка. – Но не просто там абы как! А порученцем при товарище военминистра!
– Я же говорю – чисто лейбгвардеец! – хлопнул себя ладонями по коленкам Абрам Иосифович.
– Да ладно тебе, Батя, – обиженно отвернулся Яшка. – Как был язва, так и есть!
– Не сердись, Яша, сам же знаешь: воду на сердитых возят! Ну что с больного взять?.. – смеясь, ткнул парня в плечо парня бывший командир. – Рассказывай все по порядку.
Умиротворенный Яшка повернулся к Абраму Иосифовичу.
– Дело сурьезное, Батя, хотят тебе поручить по выздоровлению. Велено, как отсюда выпишут, прибыть тебе в моботдел Военного министерства для откомандирования. Вот! – Яшка выпалил все на одном дыхании, шумно перевел дух.
– Та-ак… Откомандирования, значит? И куда же это? – Батя удивился не на шутку.
– Вот чего не знаю, того не знаю, – почему-то шепотом ответил Яшка.
– Понятно… – протянул Абрам Иосифович.
– Чего? – С непонимающим видом Яшка уставился на бывшего командира. – Так ты, Батя, знаешь? И куда это?
– А чего тут, Яшка знать! Меня нынче хоть куда откомандировывай – не боец…
– Но, Батя, это ты зазря! – принялся успокаивать Яшка.
Но глядел с жалостью – оптимизма нынешний вид бывшего командира не внушал.
А тот ничего не отвечал, криво усмехаясь сквозь густо побитые проседью усы, с прищуром смотрел на Яшку и поглаживал дареный огурец – гостинец от своего бывшего ординарца.
Еще лежачим, на неудобной и короткой для него больничной кровати, Абрам Иосифович то и дело гнал от себя подступающую к сердцу тревогу – переживал, что по ранению могут и комиссовать.
Рана была застарелая, недолеченная. Сутками в седле, ночевки у костра на стылой земле – все сказалось. Рана открылась, а потом подцепил еще и воспаление легких! Нянечка недавно поделилась с ним, от доктора таючись, что выходить его и не надеялись.
Да чего уж там! Даже сейчас, перед выпиской, чувствовал себя Абрам Иосифович неважнецки. И внешне – краше в гроб кладут. Поневоле начнешь по поводу комиссации переживать. Вот и Яшка, ишь, успокаивать прибежал. Однако совершенно непонятно, что это за откомандирование ему предстоит? Хотя, чего там гадать, скоро все прояснится…
Без седла и шашки Абрам Иосифович себя не мыслил. Привык за минувшее грозовое время. Вот только несколько этих последних, мучительных от болей месяцев уже приучили к мысли, что военная песенка его, по всей видимости, спета.
И совершенно не представлял свое гражданское занятие. Но, видимо, что-то ему нашли, коли Яшка с поручением нагрянул.
В этот вечер Абрам Иосифович впервые уснул быстро и спал всю ночь хорошо, спокойно…
После выписки, пару дней отлежавшись у Яшки дома, он явился в Военмин.
Неразговорчивый, страдающий одышкой служащий, явно из бывших чиновников, протянул ему предписание – явиться на следующей неделе, во вторник, к товарищу министра внутренних дел Иванову.
– Его, случаем, не Михал Данилычем кличут? – попытался Батя разговорить хозяина кабинета.
– Он самый, – буркнул чиновник. – Не смею задерживать…
С тем Абрам Иосифович и вышел из приемной Военного министерства. Остановился на углу, молча обвел глазами серую громаду бывшего Горного управления, где теперь располагались Военмин и Главштаб ДВР. Чего это ему почти неделю судьбы ожидать!
И решительно направился на Большую, куда и было предписано, – в Минвнудел.
Предстоящая беседа с товминистра Ивановым воспринималась как ненужная проформа. Все равно же с ним уже определились, чего в высоком кабинете утешать!
Об Иванове он был наслышан, но встречаться не доводилось. Знал, что в Приморье нынешний товарищ министра командовал партизанской разведкой, то есть в переделках побывал всяких. Чем нередко разведчики сильно кичились, задирали носы. И кто знает – нынче стал Иванов большой шишкой, – сколь это ему норова добавило.
Больших начальников Батя не переваривал. Власть, как давно известно, людей портит, а власть военная еще и ожесточает, убивая в ее носителе умение переживать чужую беду, прислушиваться к другому мнению. Зачем оно, чье-то мнение, если действует принцип единоначалия, а начальник – ты?